К своей звезде

– Там, в Звездном, я заметил… Некоторые женщины живут исключительно ожиданием полета. Будто настоящая жизнь у них начнется только потом, а до полета, сегодня, это не жизнь, это прелюдия. Как на вокзале. А ведь каждый день нашей жизни – это день нашей жизни. – Перебросив акцент со слова «каждый» на слово «нашей», он заставил Юлю принять эти слова как жизненное кредо.

Юля пообещала Муравко, что с нею подобное никогда не случится. Пообещала не потому, что хотела сделать ему приятное, она искренне разделяла точку зрения Муравко и так же искренне верила в свое обещание.

В Звездный он привез ее сразу после окончания института. Юле выдали «свободный диплом» без назначения на работу. Коля уверял, что работы для инженера-прибориста с авиационным профилем в их ведомстве навалом. И Юля не сомневалась. За этой таинственной аббревиатурой – ЦПК – ей виделось нечто фантастически масштабное: многокорпусное высотное здание с бесчисленными переходами и коридорами, огромные лаборатории, производственная база, бетонированные подземелья для испытательных программ и многое другое.

И когда они, миновав КПП, вышли к центральной аллее и Коля у памятника Гагарину показал ей рукой на служебную зону Центра, Юля даже растерялась.

– Вот это и все?

– Вот это и все, – улыбнулся он. – Если не считать, конечно, что где-то есть еще ЦУП, то есть Центр управления полетом, есть космодром со всеми службами, разбросанные по стране и по всем океанам пункты командно-измерительного комплекса, всякие разные КБ и предприятия, где делаются космические корабли и ракеты, институты…

– А вот в этом здании, – Юля показала на круглую кирпичную башню, – конечно же, гидробассейн?

– Центрифуга. Идем. – Он взял ее под руку, и они пошли к пруду, который Юля сразу узнала. Здесь обычно космонавты дают интервью телевидению. – Жить пока будем в американской гостинице.

– Почему в американской?

– Американцы здесь жили, когда готовилась программа ЭПАС. – Коля засмеялся. – Это так, неофициальное название. Идем, потом все разглядишь и все узнаешь. Машина ждет, надо вещи разгружать.

Двухкомнатный номер Юле понравился, но дернул ее черт за язык задать этот дурацкий вопрос:

– А квартиру когда дадут? Когда слетаешь в космос?

Коля нахмурился, что-то буркнул в ответ, долго распаковывал чемоданы, развешивал одежду, и когда Юля, почувствовав угрозу ссоры, начала к нему подлизываться, он сел на кровать, растерянно опустил руки и, как бы сам себя, обреченно спросил:

– Неужели это неизбежно – все время жить ожиданием? – Покусал губы, тряхнул головой. – Это ужасно, Юля.

Сквозь распахнутое окно гостиницы доносились писклявые голоса девчонок, катавшихся у пруда на велосипедах, где-то недалеко начали гонять на форсаже авиационный двигатель, и Юля подумала, что никакая она не особенная, здешняя жизнь, обычная служба с гудящими турбинами (совсем как на Северном аэродроме), обычные дети, обычная гостиница, хотя и называется «американская», и жить надо обычно, как везде. По мере возможности – интересно.

Все это Юля спокойно сказала Коле, сидя у него на коленях, и, чтобы окончательно убедить его, что она искренне так думает, взяла его руку и положила себе на живот.

– Слышишь? – сказала ему впервые, хотя сама о своей беременности знала давно. – Федор Муравко. Так вот в его присутствии заявляю тебе, что самое главное для нас с ним – твоя любовь, а не твоя слава. И я клянусь, мы будем делать все, чтобы эту любовь заслужить.

Он поверил. Благодарно и нежно целовал ее, опрокинув на неразобранную кровать, сам раздевал, ласкал, вглядываясь в лицо, носил в постель чай с вареньем, и все шептал и шептал ей в ухо, что самый счастливый человек на Земле, это он – Муравко Николай Николаевич.

На следующий день Коля рано умчался на занятия. А Юля, проспав до одиннадцати часов, неторопливо выпив чашку кофе, надела свои видавшие виды джинсы (надо поносить, пока нет живота), какую-то спортивную кофточку из своего девичьего гардероба, сунула под мышку целлофановый пакет (на всякий случай) и отправилась знакомиться с городом Звездным.

«Ну, что – чистенько и уютно, – говорила она себе, – зелено и тихо. А все остальное, как в обычном ленинградском микрорайоне».

И действительно. Обычные магазины, привычный ассортимент, заурядная столовка со стандартным набором блюд в меню, такие же, как везде, незаинтересованные в покупателе продавцы, такие же шумные официантки в кафе.

Единственным человеком, кто ее заметил, как новенькую в этом городке, был начальник Дома культуры, который здесь назывался Домом космонавта. Увидев, как Юля внимательно разглядывает летящую бронзовую фигуру человека в скафандре, он подошел, поздоровался, назвал себя и уверенно спросил:

– А вы, наверное, жена моего тезки, Коли Муравко?

– Да, – сказала она и протянула руку. – Юля.

– Это вы для Муравко Юля, – засмеялся офицер, – а для меня, как и для всех – Юлия…

– Павловна, – подсказала она.