К вечности

Вещунья Мудрая, ее образ я еще ни разу, ни видел. Вероятно, она появилась в жизни девочки не так давно… Как и многое иное, возникающее вдруг, и порой мною не запоминаемое. Это было особое создание, обобщенно, как и все белоглазые альвы, коими Творцом являлся Седми.

Не высокие те создания, первые создания Седми, обладали особыми способностями к врачеванию, определенно, потому как и их Творец будучи лучицей не раз сам был лекарем человеческих тел. Достаточно худые, тем подражая Расам, белоглазые альвы были представлены только женскими особями. Поелику и сам Седми из своих семи жизней в человеческих телах, главным образом обитал именно в плоти женского пола. Альвы были очень красивыми творениями, а их царица отличалась особенной мягкостью черт лица, безупречной формой миндалевидного разреза глаз, выдающимся носом с небольшой горбинкой у самого основания, впалыми щеками над коими точно нависали угловатые скулы, короткими белыми ресничками и тонкими бело-розовыми устами. Не менее удивительными выглядели глаза, вообще альвов, в каковых не имелось ни радужной оболочки, ни зрачка, только белая склера наполняла их, которая иноредь наполнялась золотыми лепестками переливов света. У Вещуньи Мудрой длинными, пшеничными, прямыми были волосы, заплетенные в толстую косу, повторяющую колосок злакового растения. И, конечно, стоит отметить саму форму головы альвов, слегка удлиненную на затылке, со значимо выступающим вперед подбородком, округло-островатым не намного уже, чем затылочная часть, схожая по виду с яйцом, да двумя заостренными, на кончиках прижатыми к поверхности кожи, ушами. Белоглазые альвы, имели, как и Родитель, лишь четыре перста. Они и видом своим, и способностями очень много взяли от созданий Димургов, посему как Седми в их творении помогал не только Небо, но и Вежды, и Перший. Впрочем, сутью их, как и иных ближайших к Богам существ, являлась сияющая искра. Та самая, что когда-то впитала в себя человеческий мозг и тем самым, словно сровнялась способностями с лучицей, с частью, с сутью божества.

Обаче, я отвлекся на несущественное…

Ибо тогда, взглянув на Вещунью Мудрую я тоже отвлекся. Всего-навсе на морг движения века, а после узрел, как царица нежданно туго качнулась в сторону ложа, абы сидела она на полу, несколько в стороне от него, и будто потянулась своим лицом к девочке. Я увидел, как стремительно приоткрылся рот Вещуньи Мудрой, и из него вырвался луч почитай золото-красного сияния. И я махом сообразил, что коли сделаю неверный шаг, уничтожу это существо… Существо, оное по недоразумению, обладая способностями собственного сияющего естества, передавать на расстоянии образы и чувства иному организму, установило меж собой и мозгом девочки связь. Точнее сказать, Вещунья Мудрая установила мысленную связь… мост… чревоточину между собственным сияющим естеством и мной. Тончайшую чревоточину по которому пронеслось видение… Видение, несомненно, столь мощное, каковое мог принять только я!

Я — юное божество! Принять и вже сейчас обладая необходимыми способностями распространить на мозг человека. Но если мозг девочки, воспринявший видение оставался прикрыт моим сиянием, то естество альвинки оказалось ни чем не защищенным.

Еще доли бхараней, я раздумывал, как ее спасти, а посем, стал резко наращивать сияние своего естества. Я чувствовал, как моя мощь многажды увеличившись, надавила своей массой на мозг девочки и стенки ее черепа, отчего слышимо хрустнули кости и натужно дернулось внутри груди сердце. Лепесток моего сияния, словно лоскуток огня, проделал стремительное перемещение через мельчайшие трещины, сосуды, проточины единящие черепное лоно и рот, и выплеснулись оттуда едва заметным лучом… Смаглый долгий и вельми разрозненный поток моего естества, мой хвостик, рывком облизал золото-красную сияющую суть царицы белоглазых альвов, выглядывающую из ее рта, единожды снимая с нее напряжение, полученное от видения, и срыву вталкивая обратно в голову. Я резко дернул на себя собственный хвостик и с тем разглядел несколько выпученные белые очи Вещуньи Мудрой от натужного состояния, покрывшиеся мельчайшими вкраплениями золотых пежин. И тот же миг втянул удлинившийся луч собственного естества обратно вглубь черепной коробки, единожды, похоже, окатив горячими струями и сам рот, и все кровотоки девочки по оным прокатилось мое сияние. Резкий тот рывок, подобно вздоху, легохонько ударил по мне. И я также же энергично отворил еще шире свой рот и сглотнул дотоль застрявшую в нем искру. Немедля сообразив, что у меня появился голос.

— А…а…а! — закричал я и вторила мне таким же протяжным криком отроковица.

А я выплескивал в том крике… зове… все полученное мной видение, пропущенное через альвинку и мозг девочки напряжение, разрывая мост промеж нами тремя и воссоздавая мощную чревоточину общения между собой, Богами и Родителем.

— Отец! Отец! — уже из последних своих сил докричал я, ощущая, что днесь отключусь. — Я жив! Я здесь!

Глава девятая

Здесь!

А и впрямь, где здесь?