К вечности

В связи с тем шаманка решила провести особый обряд и призвать в помощь древних существ, которых называла ваканами. Считалось у племени манан, что ваканы сумеют даровать девочке не только здоровье, но и коли она того будет достойна и силы, и новое имя, поелику Есислава не выговаривалось на их языке.

Ваканы, это создания моего старшего брата Вежды. Племя бесиц-трясавиц, оных брат подарил не только Расам, но и Атефам, несколько обаче содеяв их иными, чем те, что обитали обок Димургов.

Уокэнда напоила Есиславу терпко-вязким отваром и уложила подле костра в своем вигваме, имеющем куполообразную форму, и изготовленном из тонких стволов дерева сверху частично укрытых корой и ветками, а местами короткими тканевыми подстилками. Такие же тканевые, разноцветные подстилки устилали пол шалаша, где в средине его был разведен небольшой костерок, дым которого, устремляясь вверх, выходил через небольшую дыру в навершие вигвама.

Обряженная в высокий убор, где из пролегающего по голове обода ввысь устремлялись разноцветные, длинные перья, а со стороны ушей отходили два изогнутых коротких, оленьих рога, в длинной рубахе с долгими рукавами, Уокэнда принялась, ударяя в бубен, кружить подле лежащей девочки. Это была и внешне неприятная женщина, вельми худая с прямыми черными волосами плетеными в три косы. Лицо ее имело смуглую, точнее даже темно-красную кожу, орлиный нос и широкие, черные глаза, такие жесткие, угловатые, как и сама суть ее мозга. Руки Уокэнды, как частью и само тело, было расписано круговыми, узорчатыми символами, особая традиция краснокожих, ибо вельми нравилась Усачу, который и завозил в Млечный Путь вообще людей.

Плотный серый дым, выпорхнув из костра, особой едкостью наполнил вигвам, погрузив его внутренность в еще более мрачную пучину. Яркой, красной искрой блеснул принесший в вигвам вакан, Круч, а после…

После я понял, что Есислава выпила яд…

Я это понял как-то враз… единожды…

Вероятно, ощутив разливающуюся отраву, степенно внедренную чрез стенки желудка девочки в кровь и теперь движущуюся по сосудам в направлении мозга… Мозга, оный частью, гранью уже был мной. И не только проглоченной искрой Небо, не только вместе пережитым, но и тем, что один из его фрагментов вже напрочь связывался тончайшими жилками с моим естеством.

И это была не просто связь, каковая возникает меж лучицей и мозгом человека. Сие были особые сосуды, созданные мной, абы я мог степенно перекачивать в сам мозг свою основу, пока лишь символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, насыщая его составляющими меня знаниями.

И этот яд, я ощутил мгновенно. Я видел, как степенно он подымается по сосудам к органам… к сердцу… насыщая их своим чуждым составом. Неторопливо перемещается, скользит к мозгу и ко мне, жаждая уничтожить, переписать нас с Еси.

И днесь я предположил, что сумею основой своей изменить структуру яда. Я сумею перекодировать его и тем самым спасти от гибели и мозг, и в целом плоть.

Потому резко я набрал сияние…

И это было не степенное увеличение его яркости, а однократно выброшенная мощь. Вместе с тем я выплеснул по сосудам связующим меня и фрагмент мозга особый энергетический разряд клинописи.

На самую малость я вроде, как отстранился от происходящего и воззрился на те самые сквозные волоконца переплетений, блистающие золотым светом и сверху словно присыпанные алой мельчайшей поземкой, такие так-таки густые, создающие единую, сплошную сеть, что связывали меня и мозг, по коим сейчас потоком текли символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы. Они спешили навстречу иному потоку, крови состоящей из жидкой плазмы и форменных элементов, куда ранее внедрились чуждые вещества яда, впрочем, ноне по структуре своей являясь лишь определенно прописанным химическим кодом. Я видел, как два потока сошлись во, что-то единое и тотчас тягостно сотряслось мое сияющее естество.

Будто взрыв, мгновенно протекающий процесс, оный выделил в доли бхараней энергию, тепло и привел к вибрации обоих сошедшихся потоков. Этот рывок… внезапно точно подкинул клинопись посланную, закодированную мной, и она, свершив скачок, внедрилась в кровь. А засим также мгновенно перемешалась с единичными кодами, что составлял внутри крови еще не растворившийся яд. Клинопись не переписала, как я надеялся, коды яда, она почему-то впитала их в себя. Она вогнала ту чуждую ей покодовую пропись в созданные мной лечебные структуры.

И я, узрев не то, что ожидал, запаниковал…

А запаниковав… ошибся…

Ибо вместо того, чтобы мгновенно разорвать созданные мной сетевые пути, а после, втянув мозг, еще не объятый отравой, чуждой клинописью, покинуть плоть. Я втянул в свое естество и саму клинопись и ворвавшиеся в нее чуждые коды яда.

Ошибся…

И это верно второй раз…

Самонадеянно поверив в свою уникальность, я создал неверные письменные и образные рисунки. Каковые вместо уничтожения, вобрав в себя сторонние коды, перемешали их, днесь действуя так, как когда-то произошло с моими Творцами, своей схлесткой, явивших меня.