К вопросу о миражах

— Евгений Сергеевич, — проговорил Роман, — взвод военной прокуратуры свои специфические задачи выполнял, немцы ведь к ноябрю 1941 года вплотную к Москве подошли. Я вот и думаю, а надо ли было отправлять этих людей в Наро-Фоминск из Москвы для сопровождения груза?

— В твоих словах есть резон, — задумчиво сказал Кудрин, — но если учитывать этот факт, то необходимо сказать и о суматохе, царившей в столице. Знакомые фронтовики мне об этом рассказывали, когда порой отдавались прямо противоположные команды, выполнять которых было сложно, а порой и невозможно.

— В тот период, когда Москва оказалась на волосок от гибели, — продолжал говорить Евгений Сергеевич, — а немецкие войска приближались к Наро-Фоминску, кто-то возможно и отдал приказ о выделении красноармейцев из этого подразделения для доставки и охраны груза.

А Михеев мог попасть в число сопровождавших груз, но это только предположение, важно сейчас, чтобы он остался в живых.

Кудрин попросил Романа вновь связаться с больницей и узнать состояние Михеева. Через десять минут Вольский зашел в кабинет и сказал, что операция прошла успешно и завтра можно будет с ним поговорить.

— Очень хорошо, — ответил Евгений Сергеевич, — завтра с утра и поеду.

Кочеткова в управлении не было, а дежурный сказал, что он будет сегодня очень поздно, поэтому Кудрин решил доложить ему о произошедшем с Михеевым завтра с утра.

На следующий день после оперативного совещания Евгений Сергеевич подробно доложил полковнику обо всем, что произошло накануне и, выехал в больницу, где находился Михеев.

Войдя в больницу, он вначале отправился к врачу, оперировавшему раненого.

— Ему исключительно повезло, — проговорил хирург, — одна пуля прошла на вылет через плечо и не задела жизненно важные органы. А вот другая — могла бы и убить Михеева, если бы не спасший его портсигар.

С этими словами он достал из кармана серебряный портсигар, в центре которого виднелась дырка. Открыв портсигар, врач показал на пулю, застрявшую на его тыльной стороне. Аккуратно вынув ее, он сказал: — Если мне память не изменяет, то это пуля от немецкого «Вальтера» и протянул портсигар Кудрину.

— Кстати, должен сказать, что это его не первое ранение в грудь, — продолжал врач, — следы от двух пуль я обнаружил у него на груди, причем оба в область сердца. Счастливчик какой-то!

— А сейчас можно к нему зайти? — спросил Вольский.

— Можно, только не очень долго и оденьте, пожалуйста, халат, — проговорил врач.

Одев халат он вошел в палату; в ней стояли две пустые кровати, а на третьей лежал человек накрытый одеялом и смотрел на вошедшего маленькими немигающими глазами. По всему было видно, что ему было уже лучше, но какая-то напряженность сквозила в его взгляде. Во внешности лежащего ничего не было привлекательного: темно-русые волосы, искривленный нос и выпуклый большой рот. Под одеялом можно было определить широкие плечи и мощные руки. Практически единственное, что выделяло его лицо, так это глубокий шрам, рассекавший левую щеку.

— Здравствуйте Павел Петрович, — проговорил Кудрин, — я подполковник милиции Кудрин, как Вы себя чувствуете?

— Да уже гораздо лучше, чем вчера, — ответил Михеев.

— Что с Вами произошло, кто стрелял? — спросил Евгений Сергеевич.

— Да не знаю, — тихо проговорил он, — шел вчера домой с работы и в арке увидел мужика в темной куртке и шапочке на голове. Когда я подошел ближе к нему, он выхватил пистолет и два раза стрельнул в меня. Я упал и больше ничего не помню, а стрелявшего в меня мужика раньше не видел. Да я особо и внимания на него не обратил, был занят своими мыслями.

— А на это что Вы скажете? — проговорил Кудрин, доставая из кармана золотой слиток.

— А что я должен Вам сказать? — вопросом на вопрос ответил Михеев.

— Павел Петрович, я уверен на сто процентов, что этот слиток лежал у Вас дома, — проговорил Евгений Сергеевич.

— А что, там мои отпечатки сохранились? — с иронией проговорил он.

— Послушайте Михеев, Вы же взрослый человек и должны понять, что я не просто так проведать пришел, у меня есть все основания так утверждать, — с раздражением ответил Кудрин.

— Ну ладно, где Вы его отыскали, у меня его украли месяца три назад, — устало проговорил он.

— Вот я и хочу узнать, откуда у Вас этот слиток? — проговорил Евгений Сергеевич.

— Я все расскажу, — ответил Михеев, — меня призвали в армию в 1940 году и я оказался на службе в комендантском взводе военной прокуратуры Москвы, где и встретил войну. В ноябре 1941 года, когда немцы подошли к Москве на близкое расстояние, меня вызвали к начальству и приказали в составе группы нашего взвода из шести человек поехать за каким-то грузом в Наро-Фоминск. Этот груз надо было доставить в Москву. На следующий день мы, во главе с лейтенантом Мироном Обидайло, погрузились в грузовик накрытый тентом и поехали.