К вопросу о миражах

— В мире криминала, мой юный сыщик, — ответил Евсеев с позиции мэтра сыска, — почти каждый уважающий себя гражданин, отсидевший на зоне, не остается без нательной живописи. Тюремные наколки весьма специфичные и имеют свой глубокий смысл. По ним можно определить все о таком человеке: где и за что он отбывал наказание, какое преступление совершил, какова его, так называемая, уголовная специализация. Ну, а в данном случае, у «Артиста» одна татуировка с изображением паука, а другая — с бубновым тузом. По тюремной классификации, Женя, первая означает, что он — «щипач», то есть вор-карманник, а вторая характеризует владельца как карточного шулера.

— Понял, — ответил Женя.

— Тебе еще много придется познать в нашей непростой сыскной работе, — задумчиво проговорил Евсеев, — еще встретишься на своем пути с такими уголовными персонажами, так что, дерзай!

Женя поблагодарил майора за содействие в работе и за науку в описании психологического портрета преступников.

Через час он уже был в своем отделении милиции и докладывал Николаеву и о разговоре с ювелиром, и о задержании «Артиста», и о «Тюре», но самое главное, он вынул из портфеля брошку и положил ее на стол начальника.

— Вот это молодец, поздравляю, Женя, с первой удачей в этом деле, но главное сейчас — это картина, — сказал Николаев, я созвонюсь с начальником отделения милиции парка культуры, он тоже мой однокашник, он поможет тебе в розыске этого «Тюри». А брошь и объяснения приобщи к делу.

Кудрин поблагодарил начальника и пошел к себе в кабинет. Это был «условный» его кабинет, ибо в нем работали еще двое оперативников. Но сейчас там никого не было и он, подойдя к своему столу, с размаху плюхнулся на стул и от усталости закрыл глаза. В голове крутились какие-то мысли и события: подвал, зловонный запах табака и кислой капусты, «Артист» со своими тонкими длинными пальцами.

Несколько минут он так просидел, затем открыл свою папку, достал брошку и еще раз внимательно рассмотрел ее. Балерина как бы порхала по воздуху, словно пылинка костра, взметнувшаяся над пылающим пламенем, а вокруг нее, с трех сторон, были видны небольшие бриллиантики.

— Теперь самое главное — это похищенная картина, — подумал он, — многое будет ясно после разговора с этим «Тюрей».

В этот момент зазвонил телефон.

— Это Николаев, — проговорил начальник, — завтра с утра поезжай в отделение милиции Парка культуры, там зайдешь к заместителю начальника по розыску Нилову. Он предупрежден о твоем приезде и поможет тебе с розыском «Тюри».

Не успел Женя положить трубку телефона, как он снова зазвонил.

— Добрый вечер Евгений Сергеевич, это Загорский из Пушкинского музея, — сказали на том конце провода, — тут такая информация: вторая картина Модильяни с Ольгой Лаевской исчезла из Лувра во время войны. Там в то время вообще был бардак и не только эта картина пропала. Я так думаю, что может быть, она сейчас находится у какого-то частного коллекционера и если бы у него появилась вторая картина, то цена за две была бы астрономической. Вот собственно все, что я хотел Вам сказать.

Поблагодарив Загорского, Женя положил трубку телефона и устало откинулся на спинку стула. Он посмотрел на часы, которые показывали десять часов вечера.

— Ух, и насыщенный был сегодня день, — подумал он и стал собираться домой.

К одиннадцати часам он, наконец, пришел в свою квартиру, забрался в одиноко стоящее кресло и с наслаждением закрыл глаза. Унылое урчание пустого холодильника вдруг вызвало приступ жгучего голода. А Женя не в состоянии был ответить на вопрос, что он хотел прямо сейчас, ибо что бы он ни хотел, у него все равно этого не было. С одной стороны ему нравилось быть одному в своей однокомнатной кооперативной квартире, которую родители, оплатив первый взнос, купили ему. С другой стороны, он не успевал ничего купить из продуктов и практически каждый вечер он выслушивал лишь урчание пустого холодильника. Женя подошел к окну и взял стоявшую на подоконнике банку варенья, которую мама ему дала еще две недели тому назад. Зайдя на кухню, он нашел в кухонном шкафу сухарь, лежавший там с давних времен, и с наслаждением стал его грызть, макая в банку с клубничным вареньем.

— Ничего нет вкуснее такого клубничного пирога, — подумал он.

Немного насытившись, Женя снова плюхнулся в свое кресло и криво усмехнулся, он вспомнил, как года два назад они с девушкой Соней, в которую он был тогда влюблен, также съели литровую банку с вареньем и потом целый вечер бегали в туалет.