К вопросу о смысле жизни

– Увидишь. И как встает, и как садится, – расщепляю бревна плота, извлекаю штырь с насаженной на него девушкой. – Высоты не боишься?

– Разве мертвые чего боятся?

– Поэтому и спрашиваю. Ты пока живая, – берусь покрепче за железяку, взлетаю, набираю скорость. Назад иду по прямой, очень быстро. Ольга сигналит инфракрасным фонариком. Все остальные тоже здесь. Сажусь, быстрым шагом на полусогнутых мягких лапах иду в ангар. Поднимаюсь в катер. Все готово к приему пациентки. Только что делать дальше? С такой железякой в биованну не уложить. Советуюсь с медицинским компьютером. Даю девушке снотворное, кладу на стол томографа. Потом – на откинутую крышку биованны. Киберхирург подключает искусственное кровообращение. Выдергиваю этот проклятый вертел, сдвигаю тело в биованну, закрываю крышкой и поскорее выхожу. Не хочу смотреть, как ее сейчас пластать будут.

Девушки ждут за дверью.

– Будет жить, – говорю им так, будто это моя заслуга. Спешу в аппаратную и включаю северное сияние. С опозданием на час и всего на пару минут. Пусть жрецы знают, что я ими недоволен.

– Все, спать, полуночницы.

Ко мне подбегает Корал.

– Учитель, не усыпляй нас сегодня, пожалуйста. Я хочу узнать, чем с новенькой кончится.

– Горе ты мое. Сама скажешь, когда вас в анабиоз класть. Вот отобьют у тебя кавалера, локти кусать будешь.

Через два дня перед ужином всей толпой идем будить новенькую. Марго уже считается за старенькую. Открываю крышку биованны, переношу девушку на постель. Опять приходится жульничать. Она абсолютно здорова, но напичкана лекарствами по уши. Так, что голова будет кружиться, и сил не будет руку поднять. Должна почувствовать себя больной и слабой. Иначе не поверит, что жива, в мистику ударится.

Новенькая спит, мы сидим, ждем. Марго проталкивается ко мне.

– Учитель, зачем все это?

– Что – все?

– Зачем мы тебе? Мы же не рабыни?..

То ли вопрос, то ли утверждение.

– Ты с Ольгой говорила?

– Да.

– Так чего спрашиваешь?

– Если мы свободные, почему при себе девушек держишь? Почему по домам не отпустишь?

– Потому что для истории вы мертвые.

– Не верю. Ольга то же самое говорит. А я не верю, что если Корал ребенка родит, от этого солнце взорвется! Не верю! Что я, не видела, как люди рождаются? Как умирают? Чем мы особенные?

– Выйдем, не будем здесь шуметь, – выходим в коридор. – Вы – самые обычные. Это я – особенный. Не должно меня здесь быть, понимаешь? Лишний я здесь. Заноза в заднице. Что бы я ни сделал, все идет во вред этому миру. Поэтому в землю зарылся, поэтому от людей прячусь. А теперь и вы лишними стали. Потому что, не будь меня, вы бы все мертвые лежали.

– Так что, сейчас мы лишние, а через пять лет снова нужными станем?

– Через пять лет моя бабушка улетит из этого мира в другой рожать мою маму. И что бы вы здесь ни делали, ей уже не помешаете.

– С чего начали, к тому и пришли. Зачем мы тебе? Игрушки нужны?

– Зачем? А я знаю? Убивают вас, на куски рубят. Этими кусками в меня бросают. Зачем вас убивают? Ответь мне.

– Добренький ты.

Шагаю по коридору куда глаза глядят. Хлещу хвостом по стенам. «Добренький ты» – звучит в ушах. Шагаю, пока не упираюсь в катер. Какого черта! Надоело все. Лягу в анабиоз, и пусть живут как хотят. Не могу. Права не имею. Боюсь. Так всех нас в трусов превращает мысль… Добренький ты… Так всех нас в трусов…

25.01.1997 – 28.01.1997