К востоку и западу от Суэца: Закат колониализма и маневры неоколониализма на Арабском Востоке

Такие действия означали вместе с тем пересмотр собственной позиции США, которую они официально провозглашали сразу после октябрьской войны 1973 года. Тогда они выдвигали идею о «нежелательности» непосредственного военного присутствия великих держав в районе арабо-израильского конфликта. Отход от этого принципа ещё больше осложнял и обострял обстановку на Ближнем Востоке.

Направления, по которым было достигнуто сближение позиций участников встречи в Кэмп-Дэвиде ещё до начала сепаратных переговоров, в значительной степени определили характер и содержание разработанных там документов. Туман таинственности, атмосфера секретности и просачивание сенсационных слухов об угрозе срыва переговоров в Кэмп-Дэвиде инспирировались специально, чтобы выдать беспринципный торг за отстаивание сторонами каких-то мнимо важных принципов, создать видимость титанических усилий в преодолении невероятных трудностей и, в конечном итоге, намеренно драматизировать возможные чуть ли не катастрофические последствия недооценки или бойкотирования достигнутых там соглашений.

«Никто, — заявил Дж. Картер по окончании кэмп-дэвидских переговоров, — не должен недооценивать историческое значение сделанного... Встреча на высшем уровне превзошла наши ожидания», позволив выработать «поистине всеобъемлющие и справедливые рамки для мира на Ближнем Востоке»[352].

Премьер-министр Израиля М. Бегин охарактеризовал переговоры в Кэмп-Дэвиде как «уникальное совещание, возможно, одно из самых важных после Венского конгресса в XIX веке».

Еще более высокую оценку встрече в Кэмп-Дэвиде дал президент А. Садат, назвав ее «великой победой Египта, Израиля и всего человечества»[353].

Совсем по-иному оценили итоги кэмп-дэвидской встречи руководители арабских стран, многие политические деятели других государств и в целом мировая печать. Составленные в Кэмп-Дэвиде так называемые «Рамки мира на Ближнем Востоке» и «Рамки для заключения мирного договора между Египтом и Израилем» сразу же затрещали и зашатались, как только были предъявлены на суд мирового общественного мнения. Несмотря на все недомолвки участников сделки и намеренно туманные формулировки, содержащиеся в этих документах, всем было ясно, что в Кэмп-Дэвиде был оформлен фактический отказ Вашингтона, Тель-Авива и Каира от основополагающих принципов ближневосточного урегулирования, которые содержатся в ряде резолюций Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН.

В «рамках» Кэмп-Дэвида высокопарно декларировалось: «Мир предусматривает уважение суверенитета, территориальной целостности и политической независимости каждого государства в данном регионе и признание его права жить в мире в пределах границ, надёжно обеспечивающих его безопасность и признаваемых другими государствами, не подвергаясь угрозам и не становясь объектом насилия»[354]. Но эти высокопарные слова полностью противоречили действительности.

Как можно было говорить, например, об уважении суверенитета и политической независимости Иордании, если в Кэмп-Дэвиде без участия этой страны заранее предписали, как ей нужно действовать, и даже попытались навязать ей определённые обязательства, попирая суверенные права иорданского государства?

Как можно говорить о территориальной целостности Сирии, если Израиль продолжает оккупировать значительную часть её территории, а в «рамках мира» даже нет и намёка на готовность Тель-Авива обсудить вопрос об отводе израильских войск с Голанских высот?

О каком признании «права жить в мире» в пределах «безопасных границ» может идти речь, если израильская военщина в те дни постоянно нарушала границы Ливана, сеяла смерть в ливанских городах и сёлах, проводила демонстрацию силы у его границ и угрожала новым вторжением и оккупацией его южных районов? Никаких обязательств воздерживаться от подобных действий в будущем Тель-Авив и не думал на себя брать.