К востоку и западу от Суэца: Закат колониализма и маневры неоколониализма на Арабском Востоке.

Из этой тирады становится ясно, что ни одна нефтедобывающая страна не может без разрешения Вашингтона распоряжаться своей нефтью. Зато американские нефтяные монополии, судя по посланию, хотят сохранить за собой право диктата, который подкреплялся бы «силами вторжения», то есть стотысячным корпусом интервентов, подкрепленных всей мощью военно-морского флота и авиации США, готовых пустить в ход даже «тактическое» ядерное оружие. Все возможные варианты использования такого оружия были заранее, еще за два года до объявления «доктрины Картера», рассмотрены в докладе Пентагона, озаглавленном «Военные варианты в Персидском заливе», о котором в феврале 1980 года поведала газета «Нью-Йорк таймс»[406].

В этом докладе содержались рекомендации создать помимо «корпуса быстрого реагирования» также специальный контингент для экстренного восстановления ущерба, который может быть причинен нефтепромыслам в этом районе.

Таким образом, изложенная Картером и уточненная Пентагоном «новая стратегия» является выражением самого откровенного гегемонизма. В ней открыто изложены и «обосновываются» с цинизмом колонизаторов далеко не новые претензии американского империализма на роль мирового жандарма. В этом отношении «доктрина Картера» представляет собой не очень оригинальный гибрид прежних империалистических доктрин, которые безуспешно пытались проводить после второй мировой войны предшественники Картера. Почти каждый из них — Трумэн, затем Эйзенхауэр в соавторстве с Даллесом, а потом и Никсон в соавторстве с Киссинджером — тоже выдвигал доктрину с гегемонистскими претензиями.

По убеждению Дж. Вутена, официального биографа Дж. Картера, «он стал президентом именно потому, что страна была разочарована старой музыкой. Он (Картер) обещал новые песни». Но на пороге 80-х годов из Белого дома прозвучала песня со старыми вариациями. Ее вернее было бы называть даже не песней, а попурри из старых мелодий, набивших оскомину в десятилетия «холодной войны».

«Возрождая «холодную войну»,— писал журнал «Ньюсуик»,— и применяя к Юго-Западной Азии доктрину военного сдерживания, президент Картер мнит себя наследником Гарри Трумэна». В самом деле, фактически «доктрина Картера» возвращает политику США к тому, чего тщетно домогался Трумэн, с той только разницей, что пресловутый 4-й пункт программы Трумэна об оказании американской «помощи» распространялся на отдельные страны выборочно и по просьбе их правительства, а в 80-х годах американская администрация хотела бы навязать «военное покровительство» США сразу, оптом, группе освободившихся государств, особенно нефтедобывающих стран Персидского залива, не дожидаясь от них никаких просьб и не спрашивая даже на то их согласия»[407].

Газета «Вашингтон пост», сравнивая «новую стратегию» Картера с доктриной Эйзенхауэра — Даллеса, писала, что «по мере того как все глубже в умы людей проникает смысл президентского послания «О положении страны», оно обретает форму не столько новой доктрины Картера, сколько возрожденной старой и отброшенной даллесовской доктрины «массированного возмездия», обанкротившейся потому, что она не вызывала к себе доверия»[408].

Сопоставляя отдельные фрагменты обеих доктрин, касающиеся Ближнего Востока, обозреватель «Нью-Йорк таймс» Дж. Рестон находит их почти адекватными. Вместе с тем, признавая, что «доктрину Картера» никак нельзя назвать «новой», Рестон отмечает, что она не представляет собой буквального повторения заявления Эйзенхауэра. Она не просто развивает его, но и идет гораздо дальше в части, касающейся экспансионистских устремлений и гегемонистских претензий США. Эйзенхауэр определял обязательства США «использовать вооруженные силы для оказания помощи любой стране или группе стран» только в том случае, если они попросят о таковой, и лишь под предлогом отражения «вооруженной агрессии со стороны государств, находящихся под контролем международного коммунизма». Картер же оговаривает себе такое право даже без обращения к США за помощью со стороны любого государства и не только в случае «вооруженной агрессии» против него, но и при «любой попытке какой-либо посторонней силы установить контроль над районом Персидского залива»[409].

В «доктрине Картера» намеренно не уточняется, что следует понимать под «попытками какой-либо посторонней силы установить контроль» в зоне Персидского залива и какими рамками ограничивается этот район, входящий в сферу «жизненно важных интересов США». Ясно, что цель таких расплывчатых и многозначительных формулировок — использовать любые политические события, касающиеся межгосударственных отношений или социальных перемен в этом регионе, для прямой вооруженной агрессии США.