К востоку от Эдема

И состязание по сбору желудей провалится, хотя он и не указал причину. Весь план построен на песке, особенно если учесть нынешние времена. Уилл, правда, согласился подумать на досуге над затеей Тома. Тем дело и ограничилось.

Во время разговора Том хотел рассказать о намерении посетить Европу, но вовремя сдержался, подчиняясь внутреннему чутью. Слоняться по Европе может себе позволить только человек, удалившийся от дел и предварительно вложивший капитал в надежные ценные бумаги. В противном случае Уилл сочтет подобную идею полным безрассудством, в сравнении с которым план по выкармливанию поросят покажется верхом деловой смекалки. Итак, Том промолчал, глубоко убежденный, что брат вынесет их затее смертный приговор.

Бедный Том и не подозревал, что одна из творческих радостей дельца состоит в умении искусно лицемерить. Выражать энтузиазм по поводу чужих замыслов – полный идиотизм. И Уилл действительно собирался обдумать план брата. Отдельные моменты вызвали у него живой интерес и увлекли. Том случайно наткнулся на ценную мысль. Купить поросят в кредит, выкормить почти даром, продать и, расплатившись с долгом, получить хорошую прибыль. Нет, грабить брата Уилл не собирался. Просто отодвинет его в сторонку. Ведь Том мечтатель, и разве можно доверить ему претворение в жизнь такой разумной и прибыльной идеи? Он даже не знает цен на свинину, вырастут они или упадут. Если затея удастся, Уилл преподнесет Тому хороший подарок, может быть, даже «форд». А что, если сделать «форд» главным и единственным призом за сбор желудей? Вся долина бросится их собирать.

По дороге на ранчо Том размышлял, как бы деликатнее сообщить Десси, что их план никуда не годится. Лучше всего предложить взамен новую идею. Но как заработать за год достаточную для поездки в Европу сумму? И вдруг Тома осенило, что он не знает, сколько потребуется денег. Он даже не знает цен на билеты на пароход. Вечером нужно сделать необходимые расчеты.

Он в душе надеялся, что сестра выбежит из дома его встречать, и, придав лицу веселое выражение, заготовил шутку. Но Десси не вышла. Может, вздремнула? Том напоил лошадей, отвел в конюшню и положил в кормушки сена.

Он застал сестру на диване с изогнутой спинкой.

– Прилегла отдохнуть? – ласково спросил Том и вдруг увидел ее смертельно бледное лицо. – Десси, что с тобой?!

– Так, живот разболелся. Сильный приступ, – превозмогая боль, прошептала она.

– Господи, как ты меня напугала! Ну, с болью в животе мы справимся.

Он пошел на кухню, вернулся со стаканом полупрозрачной жидкости и протянул его сестре.

– Что это, Том?

– Старая испытанная слабительная соль. Немного побегаешь, но непременно полегчает.

Десси послушно выпила содержимое стакана.

– Знакомый вкус. Любимое мамино лекарство в сезон незрелых яблок.

– А теперь полежи, а я приготовлю ужин.

Десси слышала, как брат хлопочет на кухне. Во всем теле неистовствовала боль, к которой примешивался страх. Она чувствовала, как лекарство спускается по пищеводу, обжигая его и желудок. Через некоторое время она с трудом добрела до домашнего туалета и попыталась с помощью рвоты очистить организм от соли. По лбу струился холодный пот, застилая глаза. Десси хотела выпрямиться, но мышцы живота затвердели в спазме и не давали разогнуться.

Вскоре Том принес омлет, но она только тихо покачала головой.

– Нет, не могу, – улыбнулась она брату. – Лучше пойду в постель.

– Соль скоро подействует, – заверил Том. – И тогда станет легче. – Он помог Десси добраться до кровати. – И что ты могла съесть?

Десси лежала в спальне, усилием воли превозмогая боль, но к десяти вечера воля ей изменила.

– Том! Том! – позвала она брата. Он прибежал на зов со «Всемирным альманахом» в руках. – Том, – прошептала Десси, – прости, но мне очень плохо. Совсем худо.

В темноте он присел на край кровати:

– Что, сильные рези?

– Ужасные.

– Может, сходишь в туалет?

– Нет, потом.

– Я принесу лампу и посижу с тобой, – предложил Том. – Может, поспишь, а утром все пройдет. Соль непременно поможет.

Десси снова взяла себя в руки и лежала тихо, пока брат зачитывал выдержки из «Альманаха», желая ее развлечь и успокоить. Решив, что Десси уснула, он замолчал и задремал в кресле рядом с лампой.

Его разбудил жалобный крик. Том подбежал к кровати, где среди сбившихся простыней металась Десси. Ее глаза помутнели, как у обезумевшей лошади, в уголках рта появились пузырьки пены, лицо горело. Том засунул руку под одеяло и нащупал твердый, словно окаменевший живот. Десси вдруг затихла, откинув назад голову, в полузакрытых глазах отразился свет лампы.

Том быстро взнуздал коня и поскакал, не оседлав. Торопливо вытащив из брюк ремень, он стал хлестать перепуганное животное, заставляя скакать галопом по ухабистой, изрытой колеями проселочной дороге.

Двухэтажный дом Дунканов стоял у самой дороги. Вся семья спала наверху, и никто не слышал, как колотят в дверь. Дунканов разбудил грохот сорванной с петель вместе с замком двери. Сбежав вниз с дробовиком в руках, Ред Дункан застал там Тома, который кричал в трубку прикрепленного к стене телефона: