К западу от Октября

— Ну-с, — заговорил полковник. — Что ты видишь, парень? Как там дела в городе? Не замышляется ли убийство?

— Скажете тоже…

— Не бросается ли кто-нибудь вниз головой с колокольни? Не истекает ли кровью под взбесившейся газонокосилкой?

— Не-а.

— Не бороздят ли озеро железные «Мониторы» и «Мерримаки»,[68] не падают ли дирижабли на масонский храм, не погребают ли под руинами шесть тысяч масонов единым махом?

— Скажете тоже, полковник, — у нас в Грин-Тауне всего-то пять тысяч жителей!

— Гляди в оба, парень. Ищи. Высматривай. Докладывай!

Чарли пристально смотрел на плоский, как блин, городок.

— Дирижаблей не обнаружено. Масонских руин не обнаружено.

— Молодец! — Подскочив к окну, старик остановился рядом с Чарли и тоже начал производить осмотр местности. Он указывал в разные стороны то рукой, то носом. — В этом городе за всю твою жизнь не было ни убийства, ни пожара в сиротском приюте, ни жестокого маньяка, вырезающего своё имя на женских ногах! Согласись, парень: Грин-Таун, что на севере штата Иллинойс, — самый неинтересный, безрадостный, захудалый, тоскливый городишко за всю историю Римской, Германской, Русской, Английской и Американской империй! Если бы здесь родился Наполеон, к девяти годам он бы сделал себе харакири. От скуки. Если бы здесь рос Юлий Цезарь, в десять лет он бы пробрался на римский Форум и заколол себя собственным кинжалом…

— От скуки, — подхватил Чарли.

— Пра-а-ально! Следи за городом, сынок, а я ещё поработаю. — Полковник Стоунстил вернулся к скрипучему столу и продолжил мять, ворочать и поколачивать странную, растущую под его руками фигуру. — Скуки здесь — навалом: отвешивай хоть фунты, хоть тонны. Скуки здесь — без конца и края: отмеряй хоть загробные ярды, хоть замогильные мили. Лужайки, дома, собачья шерсть, людские волосы, костюмы, что пылятся на витринах, — всё одинаково унылое…

— От скуки, — договорил за полковника Чарли.

— А как развеять скуку, сынок?

— Не знаю… разбить окно в заброшенном доме с привидениями?

— Вот незадача, парень: в Грин-Тауне нет таких домов!

— Был один. Да и тот снесли.

— Вот и я говорю. Ладно… что ещё приходит на ум?

— Устроить резню?..

— Резни тут отродясь не бывало. Подумать только, у нас даже шеф полиции — честный человек! Даже мэр — неподкупный! С ума сойти. Весь город погряз в болоте зелёной тоски! Последняя попытка, Чарли: что ещё можно придумать?

— Сотворить мумию? — повеселел Чарли.

— Верно, палки-моталки! Учись, пока я жив!

Старик, не умолкая, пускал в дело ветхое чучело совы, крючковатый хвост ящерицы, пропахшие никотином бинты, завалявшиеся с 1895 года, когда он в один день сломал и лодыжку, и приятную интрижку, только-только приехав на горнолыжный курорт; резиновые заплатки для автокамеры машины «Киссел Кар» 1922 года; отгоревшие бенгальские огни последнего мирного лета 1913-го, — и всё это переплеталось, сливалось воедино под ловкими костлявыми пальцами.

— Вуаля! Гляди, Чарли! Готово!

— Вот это да! — У мальчишки отвисла челюсть. — Полковник, а можно я ещё сделаю корону?

— Сделай корону, парень. Сделай.

Когда солнце уже стало клониться к закату, полковник и Чарли, а с ними их египетский друг, спустились по скудно освещённой чёрной лестнице; шаги первых двух были тяжелы, как железные молоты, а третий то и дело подпрыгивал кверху, словно воздушная кукуруза над сковородой.

— Ну, хорошо, мы обзавелись мумией, а что с ней делать, полковник? — недоумевал Чарли. — Ни поговорить, ни побегать…

— Этого нам с тобой и не требуется, парень. А вот горожане и заговорят, и забегают. Выгляни-ка на улицу!

Они отворили скрипучую дверь и увидели всё тот же город, придушенный покоем, поражённый бездействием.

— Даже если ты, парень, сумел оправиться от Пустой Безнадёги, этого ещё недостаточно. Город сжался, как часовая пружина, только вот циферблат оказался без стрелок, а из-за этого утром страшно просыпаться: вдруг настало вечное воскресенье! Как по-твоему, парень, кто избавит нас от этой напасти?

— Амон Бубастис Рамзес Ра Третий, прибывший спецрейсом в шестнадцать ноль-ноль?

— Да, парень, истинно так. У нас теперь есть исполинское семечко. Чтобы от него был толк, нужно его… что?

— Наверно… — поразмыслил Чарли, зажмурив один глаз, — посадить?

— Посадить! Затем понаблюдать, как оно даёт всходы! А потом? Собрать урожай. Урожай! Вперёд, сынок. Э-э-э… веди своего приятеля.

Полковник, крадучись, вышел в ранние сумерки.

За ним, поддерживаемая Чарли, вышла мумия.

В разгар Дня труда из Царства Мёртвых явился Озирис Бубастис Рамзес Амон-Ра-Тот.