К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе

— Хочу предупредить еще раз: тех улик, которые у нас имеются, вполне достаточно для того, чтоб рука закона покарала вас, — продолжал подполковник. — Собственно, следствие ведется не столько ради того, чтоб изобличить вашу преступную организацию, сколько ради того, чтоб помочь каждому из вас осознать всю пагубность и тщетность содеянного! И не думайте, что, говоря это, я играю с вами, — заметив усмешку Михаила, подполковник постучал согнутым пальцем по краю стола. — Мы действительно знаем очень многое о каждом из вас!..

Подполковник умолк, посмотрев на Михаила долгим изучающим взглядом.

Эта спокойная внешность упрямца-правдолюбца, этот прямой, спокойно-отвергающий взгляд… Трудный подследственный. Такой лазаря не запоет! «Ну да ничего, — усмехнулся про себя подполковник, — раскусим и этот орешек с божьей помощью!..»

Более всего не терпел подполковник вот этого выражения гордыни и непокорства в лицах политических, этого неискоренимого упрямства «свободного разума». В одном этом для него уже имелся состав престуиления. «Да, черт побери, именно состав преступления!» — порой подмывало его крикнуть прямо в такие лица.

Подполковник считал себя физиономистом. Порой приходила ему на ум этакая щекотливая идея, может быть и слишком уж дерзостная идея… Состояла она в следующем: он назначен (монаршей или божьей волей — неважно), просто назначен свыше возглавляющим особую миссию по чистке народных масс, по отделению, так сказать, зерен от плевел. Ему, его прозорливости дана чрезвычайная власть и воля, он облечен неограниченными полномочиями. Перед его прозорливыми, всевидящими очами проходят бесконечной чередой соотечественники, и он, единственный, определяет: кто относится к людям добронравным, чистым, законопослушным и кто — увы… Он бы их развел на две стороны! Сумел бы! Безошибочно! Ведь так это просто — увидеть нутро человека, только стоит попристальнее посмотреть ему в глаза. Он, подполковник Иванов, сумел бы это сделать! А операция сия давно необходима! Всяческая мерзость и гнилость давиым-давно перепуталась в народе с добродетелью, и последняя просто на глазах все более и более заражается… Человечество погубит эта игра в либерализм.

Всякий раз, когда он сталкивался с такими, как этот Бруснев, ему становилось как бы тесно в самом себе: надо было вести с ними хитроумную игру, тогда как особенно-то возиться и не стоило. Пожизненное заключение, отлучение от всякого иного общества, кроме общества таких же смутьянов, вот и все!.. Нужна каленая метла!.. Однако он отлично умел вести и ту «хитроумную игру»…

Подполковник справился с приступом раздраженности, погасил в себе ее взрыв. На его холеном и как будто вовсе бесстрастном лице вновь светился покой уверенного в себе человека. Неторопливые, плавные движения рук, трогавших разложенные на столе улики.

— Так-с… На шестой странице вот этой тетрадочки читаем. «Предмет третьей лекции. Социально-политическое значение русского рабочего народа. Рабочий народ — единственная общественная сила, которая может осуществить социально-политические задачи русского государства. Осуществление каких бы то ни было социальные задач в России безусловно зависит от рабочего класса…» Любопытные слова! А посему хотелось бы знать: принадлежите ли вы к социально-революционной партии?

— Нет.

— Но такой интерес к рабочему вопросу?!

— Я просто интересовался рабочим вопросом, положением рабочих вообще…

— Стало быть, любознательный одиночка?!

— Стало быть…

— Ко вот же в тетрадочке, проходящей у нас под номером двадцать вторым, на первой и второй странице поставлен вами целый ряд вопросов, обнаруживающих иной характер вашего интереса… Вот тут вашей рукой написано: «Знакомство с членами кружка…» И далее: «…предметом первого знакомства должно быть выяснение следующих вопросов: на какой фабрике или заводе работают члены данного кружка, давно ли и на каких условиях работают…»

— Там написано: «должно быть». Так что это не означает еще, что уже было осуществлено…

— Слабая, слабая аргументация, Бруснев!.. Не надо наводить тень на ясный день! — Подполковник осуждающе покачал головой. — Ладно, пока оставим это… У нас будет еще время поговорить по так называемому «рабочему вопросу». Поговорим вот об этих, более ранних, свидетельствах вашего гражданского падения… Вот, например, об этом разорванном письме от редакции «Вестника Народной воли», датированном 4 марта 1835 года.

— Оно хранится у меня как старый любопытный документ.

— Откуда оно у вас?

— Этого я объяснять не желаю. Скажу лишь, что получено оно мною в недавнее время, приблизительно в прошлом году.

— А вот этот листок, озаглавленный «Народная воля», за 84-й год?

— Взято у меня, по мне не принадлежит.

— Кому же?

— Объяснять не буду. Вообще все эти брошюры и рукописи были у меня на сохранении, а от кого я их получил, этого объяснять не желаю.

— Ну, такие ответы мне не в новинку! Они были известны еще ante Ghristum![8] Так что напрасно вы обольщаетесь возможностью отделаться ими!..