Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра

Ветер ослаб. Дарр перелетел на другую ветку, заворчал и потряс мокрой головой. Остановившись, он услышал, что звуки не прекратились: шорох перьев, ворчание, стон. Он тут не один. Рокот дождя в Ельнике заглушал звуки, так что мокрую птицу трудно было найти, и Дарр Дубраули принялся вглядываться в сумрак – даже Ястреб в такую бурю искал бы убежища, – когда у него за спиной вдруг послышалось явственное карканье.

Крупный и, похоже, пожилой Ворон сидел на ветке позади и чуть выше его собственной.

Он не обратил никакого внимания на Дарра Дубраули, просто сидел и смотрел на мокрые ветки и белый от дождя мир вдали. Но все равно Дарр на всякий случай отступил на два шага. Он будет молчать, пока к нему не обратятся, как это принято в общении Ворон и Воронов. Но, присмотревшись, Дарр понял, что знает эту птицу: он ее уже где-то видел.

– Сударь Ворон, – сказал он, хотя и не мог на глаз определить пол птицы. Он поклонился так почтительно, как только мог в этом мокром месте. Ворон покосился на него одним глазом, потом отвернулся. – Сударь Ворон, – повторил Дарр, которого слишком распирало любопытство, чтобы он заметил этот пренебрежительный жест, – я вас раньше видел. Вас и еще другого Ворона. Сударь, вы же были там, когда Люди… – странное слово, которым Люди называли себя, непрошеным вылетело у него из клюва, и Ворон вновь обернулся к Дарру: не то чтобы заметил Ворону, но словно удивился, услышав это слово от нее, – …когда Люди оставили на поле мертвецов, и мы все ели, и вы тоже…

– Бит-ва, – сказал Ворон.

Тогда Дарр Дубраули впервые услышал слово для события, о котором он мог подумать, но не мог назвать: слово из наречия Воронов, перевод непроизносимого слова из языка Лисьей Шапки, этого «имр-имр». Теперь оно принадлежало ему.

– «Битва», – повторил он. – Да.

Блеснула молния. Затем на них обрушился резкий и оглушительный грохот. Дарр Дубраули слышал рассказы о птицах, которые от удара грома замертво падали на землю.

– Хорошее было лакомство, – проговорил он и покосился на Ворона, но понять, согласен ли тот и есть ли ему вообще дело до мыслей Вороны, было решительно невозможно. – И потом Люди ходили среди других Людей, которых убили их бойцы, кричали на них и резали их. А своих мертвецов завернули и нас к ним не пускали.

Ворон молчал.

– Странное дело, – заметил Дарр Дубраули.

– Отнюдь нет, – проговорил Ворон так тихо, что Дарр даже не был уверен, что его услышал.

Он подождал, и, когда уже уверился, что продолжения не будет, Ворон снова заговорил:

– Вы не жили среди них, как живали мы.

– А. Ага, – промямлил Дарр Дубраули, надеясь, что это прозвучало почтительно.

– Бессчетные годы, – продолжал Ворон на своем хриплом наречии, – в дубровах и чащах далёко на поклюв отсюда, в землях, где их обитает множество. Мы зрели битвы большие, нежели та, и Людей там было больше, чем Ворон на зимней ночевке, и все они бились и убивали. И после никто не препятствовал нам ходить среди павших.

– И Воронам тоже?

– Мыслю, что Люди оных мест не отличали Ворон от Воронов, – проскрипел Ворон так, словно это было самое удивительное.

Дарр Дубраули задумался о Людях во многих поселениях далеко отсюда, о Воронах подле Воронов после битв, подобно тому как его стая была подле сородичей Лисьей Шапки. О том, как они едят трупы, оставленные Людьми. Может, это обычное дело, но от того не менее странное. Даже более.

– Я понять не могу, – сказал Дарр, – они хоть сознавали, что мертвые мертвы? Они ведь продолжали драться с трупами и заботиться о своих.

– Им это ведомо, – сказал Ворон. – Ныне я поведаю тебе, Ворона, то, что Вороны знали давно, дабы и вы могли постичь.

Дарр Дубраули подумал, что надо бы вежливо поблагодарить Ворона, но не смог подобрать слова и промолчал.

– Люди, – проговорил Ворон, – полагают, что мертвые Люди все еще живы. Во плоти своей и даже в сухих костях.

– Да ну! – не выдержал Дарр. – Не могут же они так думать!

– Могут. Они также полагают, что мертвые чувствительны к оскорблениям и почестям. Когда всё, что они суть, сгниет так, что даже Воронам нечем будет поживиться, и погрузится в землю. Когда живые выкапывают ямы в земле, достают эти кости и вновь скрывают их.

– Не может быть.

– Они полагают, что мертвые по-прежнему среди них, как прежде. Они навещают мертвых в местах, где те умерли, или же, напротив того, – избегают оных мест, ибо мыслят, что усопшие все еще там, исполнены злобы или жажды отмщенья.

Дарр Дубраули с трудом разбирал все это на высоком наречии Воронов.

– Но вы же говорили, сударь Ворон, что их прячут под землей и закапывают.

– Истинно так. Или сжигают до черного праха на кострах. Не важно. Где бы ни были мертвые, они суть Царство: царство мертвых Людей – как есть царство Людей живых. Из своего царства они тянутся к Людям живущим.

– Царство? – переспросил Дарр Дубраули, который не знал этого имени или слова.

– Царство, – повторил Ворон. – Как царство Воронов. Мыслю, даже Вороны могут оказаться царством.