Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра

За годы – века, – миновавшие с тех пор, как ураган принес Дарра Дубраули на этот континент, здешние земли начали в некоторых отношениях напоминать страну за морем, где он начал свою жизнь. Тут не было ни каменной башни, ни вождя и его воинов, ни аббатства, выстроенного из валунов, уложенных один на другой; но теперь дубовые и буковые леса, укрывавшие долины и равнины во времена Одноухого, по большей части исчезли, как задолго до того пропали леса Старого Света. Равнины зеленели, словно всегда были такими – безлесными, открытыми, плодородными. Одинокие домики обрастали соседями, росли поселения. Эта местность как нельзя лучше подходила Воронам: широкая земля, отличный обзор, много разбросанных рощ, где можно прятаться, вить гнезда и зимовать; все еще укрытые лесами холмы, где можно было найти остатки чужой добычи, – по крайней мере, до тех пор, пока Волки и крупные кошки не ушли подальше. И свалки, где отважные Вороны могли поживиться бесконечными богатствами людского мусора. Стада, цыплята и яйца, открытые дворы, где добывали богатство не только Вороны, но и Лисы и Куницы. Когда меркнул свет солнца, в окнах одна за другой зажигались лампы.

Были и различия, хотя замечал их один Дарр Дубраули, – впрочем, только он и мог сравнивать. Прежние бревенчатые хибары, низкие и грубые, похожие на зимние берлоги Медведей, сменились домами из крашеных досок, а сами эти доски делали на лесопилках – именно Дарр Дубраули выяснил, что делается в этих местах у водопадов: он наблюдал, как из этих досок строят дома и амбары, слушал звон молотков. Люди собирались в белых церквях, и оттуда доносился хор их голосов; снаружи хозяев ждали Кони, из которых иные красовались жарким летом в соломенных шляпках, похожих на людские.

Было и еще одно отличие.

Давным-давно и в другом краю Вороны и другие птицы шли весной за сеятелями, которые разбрасывали из сумок семена по вспаханной земле: шагнул – бросил, шагнул – бросил, и птицы поглощали столько же, сколько сама земля. Здесь не так. Эти Люди не только прятали своих мертвецов, не только сами прятались в домах, но и скрывали от глаз зерно, вдавливали его в землю при помощи запряженного большими мохноногими Лошадями механизма, на котором сидел фермер, – похожего, хоть и не слишком, на ружейные тележки, с которых метали черные смертоносные шары. Казалось, тут не сеют ни пшеницы, ни кукурузы, но потом они всходили, причем не разрозненными пятнами и точками, где сеятель бросил зерно, а прямыми длинными рядами.

Несущественно, что Дарр Дубраули не понял принципа работы рядовой сеялки Джетро Талла. Воронам важны причины и следствия там, где им это выгодно; универсальным принципом птицы их не признают. Через несколько дней после того, как такой механизм проезжал по полю, если выпадал хороший дождь и не ударяли заморозки, появлялись длинные, аккуратные шеренги молодых побегов, что вырвались из закопанных зерен и пробились сквозь взрыхленную почву. У корешка каждого кукурузного стебля оставалось породившее его ядро: крошечная горошинка желтой сладости. А в шаге от него – другая, и другая, до самого конца распаханной и засеянной земли.

Это была заря золотого века.

Разумеется, Дарр Дубраули утверждает, что именно он первым вытащил из земли молодой кукурузный стебель, стряхнул листья и проглотил сладкое ядро. Что многолетние наблюдения еще со времен Вороньего клана Людей Длинных Домов принесли ему знание о том, что там прячется богатство.

Что ж, может, и так. Точно известно, что жившие там Люди ненавидели Ворон за разорение полей больше, чем любые другие Люди где и когда угодно. С появлением огромных кукурузных полей началась война между Воронами и Людьми, – война, растянувшаяся более чем на столетие, и кое-где до сих пор нет победителя.

В начале лета кукуруза поднимается высоко. Тогда она не столь интересна для Ворон: им трудно добраться до початков под толстыми листьями. Дарр Дубраули, его родичи и соседи по-прежнему прилетали на кукурузные поля и перекрикивались, потому что распаханная земля приносит личинок, Улиток и Мышей, а сильная Ворона может сорвать довольно покрова с початка, чтобы полакомиться или найти червячка; и каждый открытый початок сгниет под дождем. Иногда воронья перекличка приводила на поле фермера с ружьем, вопящих детей, жену со скомканным фартуком в руке. «Вот они!» – кричала одна из Ворон, и все взлетали, чтобы перебраться на другое поле, чуть дальше.