Кабак

Потом Евдоким попросил гитару. Пел он изумительно, очень душевно, проникновенно. Через несколько минут зал наполнился народом. Как они узнали, что в нашем ресторане поет Евдоким Михайлов? Никому неведомо. Артист пел минут сорок, не меньше, когда закончил, с удивлением услышал, какое множество людей ему аплодирует. Уйдя в себя, он даже и не заметил, как заполнился зал.

Я проводил его до машины, он подарил мне бутылку водки со своей фотографией на этикетке. Эту бутылку я храню по сей день. Тем более что вскоре этот чудесный человек ушел из жизни. Только он один знал, зачем ему понадобилась политика. Его, любимого и популярнейшего в своем краю человека, люди охотно избрали губернатором. Но самобытность, которая делала его столь привлекательным на эстраде, видно, оказалась вредной и неуместной в политике. К тому же, блестящий исполнитель на сцене, он вряд ли овладел искусством подковерных игр. Евдоким Михайлов погиб в автомобильной катастрофе.

* * *

Поздно вечером Сергей пришел в ресторан со знаменитыми гостями. Рука об руку с писателем-сатириком шла легкой походкой Людмила Марковна. Да-да, та самая — «Карнавальная ночь». Они зашли поужинать после театральной премьеры. Великая Актриса была утомлена, немного рассеяна. Создатель «Леоновского парка» пытался ее развеселить. Потом хлопнул себя ладонью по лбу:

— Люся, все время забываю тебе рассказать. У меня дома хранится старая фотография. На ней — моя мама, ты и я. Представляешь?! Я — совсем еще ребенок, а ты — уже знаменитая актриса.

Людмила Марковна перегнулась через стол и почти в ухо Леону выкрикнула звонко:

— Пошел ты на х..!

— Чего она рассердилась, как ты думаешь? — недоумевал писатель.

* * *

В ресторан, важно ступая, явилась делегация раввинов. Седобородые, с вьющимися пейсами, в черных и твердых, словно из фанеры выпиленных шляпах, в длиннополых сюртуках. Их сопровождал Илюша. Просто Илюша. Его фамилии я так и не удосужился узнать. В гостинице, где я жил, он занимает просторный офис. Продает авиабилеты, туристические путевки и даже участки на Луне. Честное слово, не вру. Недавно Илюша показал мне отпечатанный в типографии солидного вида сертификат, удостоверяющий владение лунным участком.

— А зачем мне участок на Луне? — проявил я непонимание. Илюша глянул на меня с сожалением, как смотрят на убогих. Долго и расплывчато объяснял, что это почетно, престижно и что цену престижу еще никто не измерил. Я понял, что продать он пытается дырку от бублика. Нормальное для него занятие.

Примерно раз в месяц Илюша является ко мне с неизменным «заманчивым предложением», сулящим нам с ним в недалеком будущем богатство, равное, как минимум, копям царя Соломона. Почему именно ко мне? Илюша пояснил, что я старый друг Сергея Михеева и меня он выслушает, тогда как на Илью у него, Сергея, человека чрезвычайно занятого, может просто времени не хватить. Я же могу использовать, так сказать, неформальную обстановку. На мой вопрос, что из себя представляет Илюша, Сергей ответил предельно ясно:

— Человек, с которым я когда-то был знаком.

Но своих попыток начать со мной бизнес Илья не оставляет. Похоже, мои уклончивые ответы его только приводят в раж. И вот теперь — раввины.

Опыт общения со священнослужителями у меня небогат. В первый месяц жизни в стране обетованной какая-то благотворительная организация устроила новым репатриантам поездку в святой город Иерусалим. Надо сказать, у израильтян отношение к своей столице пиететное. В языке иврит даже отсутствует такое понятие, как приехать в Иерусалим. В Иерусалим можно только подняться. Разумеется, главным образом — духовно. Так вот, прежде чем нам подняться в город трех религий и прикоснуться к его святыням, мы заехали в синагогу. Минут через пятнадцать в автобусе появился раввин. Густая борода мешала определить его истинный возраст. На русском языке он говорил довольно неплохо.

Походив по городу, мы расположились в Саду роз. Наверное, так выглядят райские кущи. Расстелили одеяло, разложили на нем нехитрую снедь, которую каждый захватил из дому, достали из сумок прозрачные бутылки, наполненные отнюдь не водой. Пригласили к трапезе раввина. Наши некошерные бутерброды не смущали раввина — ничуть. Выпивал и закусывал он с большим аппетитом, совершенно не интересуясь, какого происхождения колбаса, окорок и другие закуски. Затем ребе распоясался. В том числе и буквально. Стал шептать приехавшим в нашей группе женщинам непристойности, вознамерился проверить их прелести на ощупь. Мы отвели его в сторонку. Раввин тотчас сообразил, что сейчас будет, заявил нам многозначительно и с угрозой:

— Меня бить нельзя. Наказать меня может только Он, — и воздел руки к небу.

— Он нам поручил, — буркнул самый здоровый в нашей группе и дал похотливому служителю культа тычка, добавив с озлоблением: — Будешь знать, падла, как к моей жене приставать.

«Падла» забился в автобусе на самое дальнее сиденье, мы его больше не слышали. Так что первая встреча с раввинами оставила в моей памяти не совсем хорошие воспоминания.