Кабахи

Вода вокруг окурка понемногу окрашивалась в желто-зеленый цвет, все дальше отгоняя испуганных рыбок.

— Клава! Клава! Брось сейчас же стирать и промой бассейн. Скорее!

Под балконом, склонившись над большим тазом, стирала женщина. Когда Луарсаб позвал ее, она выпрямилась, смахнула с полных оголенных рук мыльную пену, вытерла их о передник и не спеша, покачиваясь всем своим грузным телом, направилась к абрикосовому дереву.

Секретарь райкома отвернул до отказа кран на выпускной трубе и опять опустился в качалку.

Вода стала уходить по трубе из бассейна, уровень ее быстро понижался. Рыбки в испуге метались из стороны в сторону, то и дело натыкаясь на сетку, загораживавшую вход в трубу. Наконец воды в бассейне почти не осталось — рыбок прижало к цементному, устланному песком, дну, и распластав плавники, раздувая жабры, они жадно втягивали оставшуюся воду.

Женщина подождала еще минуту, перекрыла выпускную трубу и вернулась к своей стирке.

Луарсаб с минуту смотрел, как прибывающая вода подхватила оживших рыбок, как они обрадованно заскользили в прохладных струях, потом снова вспомнил о письме. Он взял конверт, прочел обратный адрес и встал.

«Надо написать ей, чтобы скорей возвращалась. Загубит девочку, пустоголовая баба!»

Шлепая домашними туфлями, поднимался секретарь райкома по лестнице, приглядываясь к листьям пущенных на столбы балкона виноградных лоз.

«Этот чертов Нико! До сих пор не прислал человека, чтобы опрыскать виноград. Обычно он не опаздывал. Что это у него память отшибло — до старости еще далеко. Если виноград зачахнет, я этого Нико так отделаю!..»

Со свинцово-серой жестяной крыши, выгнув сизые шейки, глядели на него хохлатые голуби.

«Может, они сегодня не кормлены?»

— Клава! Слышишь, Клава! Подсыпь голубям пшеницы, а то, если их привадят другие, не жди от Лауры пощады.

Женщина, ворча, вылила из таза грязную воду и направилась в кладовую.

Секретарь райкома вошел в комнату и, закрыв дверь, сел за письменный стол.

Долго скрипело перо, смолкая лишь в те минуты, когда он, задумавшись, почесывал концом ручки у себя за ухом. Наконец письмо было написано и вложено в конверт.

Но не успел он запечатать его, как снизу послышался звонок.

Секретарь райкома поднял голову и насторожился:

«Кто это в воскресенье не мог без меня прожить?»

Он вернулся к письму и стал писать адрес на конверте.

«Еще утопит в море девчонку, сумасшедшая!»

Звонок зазвонил снова, протяжно и настойчиво.

Секретарь райкома бросил ручку и нахмурился.

— Клава! Слышишь, Клава! Оглохла ты, что ли?

Женщина, ворча, пошла открывать — приглушенный голос ее доносился до секретаря райкома. А затем послышался лязг железной двери в каменной ограде двора.

— Луарсаб Соломонович дома?

Ответа не было.

— Тебя спрашивают, почтеннейшая, дома Луарсаб Соломонович или нет?

— В воскресенье и то не дадут человеку отдохнуть, — бормотала женщина.

— Кто там, Клава?

— К вам гость пришел.

— Отчего не поднимается?

— Пусть поднимется. Не взвалю же я его себе на спину!

Секретарь райкома вышел на балкон и с удивлением увидел поднимавшегося по лестнице Вардена.

— У вас тут настоящий рай, Луарсаб Соломонович! Сразу видно, что хозяин — человек со вкусом, — осклабился гость.

Секретарь райкома смерил его взглядом и нехотя, вяло пожал почтительно протянутую ему руку.

— Что это ты спешил как на пожар — не мог подождать до завтрашнего утра?

— Уж вы извините, Луарсаб Соломонович, за то, что побеспокоил вас на квартире. У меня к вам маленькое дело.

Варден посмотрел вниз, во двор, и молча перевел взгляд на секретаря райкома.

Луарсаб в свою очередь покосился на женщину, уткнувшуюся в таз с бельем, и жестом пригласил гостя в комнату.

Опустившись в мягкое кожаное кресло, он кивнул ему на другое такое же, стоявшее напротив.

Тяжелый узбекский ковер с вытканными на нем павлинами, спускаясь по стене от самого потолка, покрывал широкую и низкую тахту и сбегал с нее на пол. Тахта была завалена мутаками и вышитыми подушками разнообразной формы.

В углу, растопырив ноги, траурно чернел рояль, сплошь уставленный поверху безделушками.

Около окна стоял резной книжный шкаф из черного дерева с выстроившимися на полках изданиями классиков марксизма в девственно свежих красных и синих переплетах.

Ворочая шеей из стороны в сторону, рассматривал инструктор дорогие гобелены и картины в тяжелых резных рамах, которыми хозяин дома украсил свое жилище.

Комната напоминала скорее витрину антикварного магазина, чем обыкновенную гостиную.

Секретарь райкома дал гостю время оценить изысканность обстановки и коротко спросил:

— В чем дело?

Варден перевел взгляд с увешанных украшениями стен на их владельца и вздрогнул.

Деловито-холодные глаза Луарсаба Соломоновича неприязненно косились на соломенную шляпу гостя, лежавшую полями вверх на столе.

Варден поспешно пододвинул к себе шляпу, бросил на хозяина смущенный взгляд и замямлил:

— Я все по тому же делу, Луарсаб Соломонович… Все по тому же самому делу… Не вытерпел и вот пришел к вам…

Секретарь райкома сдвинул брови.