Кабахи

Когда доктор пригладил волосы, закутал шею в теплое кашне и надел шляпу, лишь чуть припухшие веки могли навести на мысль, что он сегодня прикладывался к бутылке.

— Надо было сказать мне сразу, не теряя времени… — Доктор хлопотливо укладывал инструменты в маленький чемодан и второпях чуть было не забыл сунуть туда халат. — Каково бы ни было состояние больного, не люблю мешкать, за мной уже с давних пор не числится опозданий.

Доктор запер дверь на ключ и спустился по лестнице во двор, где его уже поджидал Шавлего.

— В следующий раз непременно посмотрю вашу лабораторию, — сказал он.

Доктор ничего не ответил. Перебросив плащ из одной руки в другую, он быстро зашагал вдоль Берхевы.

Сабеда, истомившаяся от нетерпеливого ожидания, встретила их перед своим двором, на дороге.

Больной был все в том же немощном состоянии, только теперь затуманенные от жара глаза его были раскрыты и бессмысленный взгляд устремлен на потолок, заросший пылью и паутиной.

Сабеда позаботилась до их прихода принести в марани стулья.

Доктор положил макинтош и чемодан на расшатанный табурет и склонился над больным. Пощупав пульс, он откинул одеяло, посмотрел на его ноги и велел Сабеде снять повязку.

Обе стопы от пальцев до щиколоток распухли и покраснели. Они были почти сплошь облеплены пленками запеченного лука.

Доктор велел Сабеде снять их.

Взгляду его открылось множество желтоватых пузырей — некоторые из них успели лопнуть, и внутри виднелась желтая густая масса.

Доктор окинул ноги больного беглым взглядом и повернулся к Шавлего:

— Обморожение второй степени. — Он открыл чемоданчик, достал оттуда белый халат, надел его. Потом долго копался в глубине чемоданчика и наконец поднял голову с недовольным видом: — Ну вот, ножницы с собой не захватил.

— Я могу сходить за ними.

— Подождите, может, найдутся здесь. Есть у вас ножницы, матушка?

— Валялись какие-то в сундуке.

— Надеюсь, не заржавленные?

— Нет, что вы, старинные ножницы, с чего бы им заржаветь!

— Ну, так пока что перевяжите ему снова ноги и закройте одеялом. А потом положите эти ваши ножницы в чистый котелок и хорошенько прокипятите.

— Найдутся у тебя дрова, тетушка?

— Откуда у меня дрова, сынок… Там, за домом, прислонены старые колья из-под фасоли.

— Дай мне топор, я порублю их.

Шавлего вернулся без промедления.

— Ножницы сейчас будут готовы. Удивительно, больной уже месяц как дома, а случилось это с ним четыре дня назад. Правда, по ночам уже становится прохладно, но все же стоит теплая осень. Отморозить ноги в такую пору…

— Это, как я догадываюсь, сын старухи, тот самый, что пропадал где-то в дальних краях, на севере, не правда ли? Отморожены у него ноги, должно быть, давно. А отмороженные места, даже после выздоровления, очень чувствительны к холоду — достаточно слегка переохладить их, чтобы вновь нарушилось кровообращение. — Доктор тщательно обтер руки смоченной в спирте ватой и достал из чемоданчика пинцеты. — Мы еще вовремя поспели. Хотя кое-где капиллярные сосуды уже начали лопаться. Поднимитесь-ка, юноша, в дом и принесите прокипяченные ножницы. Пусть старуха до них не дотрагивается!

Шавлего принес котелок.

Доктор попросил старуху поставить поближе керосиновую лампу. Потом достал пинцетом ножницы из котелка и дал их Шавлего.

— Не дуйте на них — помашите, держа пинцетом, они быстро остынут.

Больной лежал неподвижно и затуманенными глазами смотрел на хлопотавших, вокруг него людей. Время от времени он, собрав все силы, слегка потирал одной ногой другую, чтобы унять невыносимый зуд и жжение.

Доктор снова велел Сабеде снять повязки с ног пациента и смоченной в спирте ватой обмыл обмороженные места.

— И ваты мало захватил. Ничего не поделаешь, надо обойтись тем, что имеется. Ну-ка, давайте сюда ножницы, они, наверно, уже остыли. — Он обернулся к старухе: — Есть у вас восковые свечи и подсолнечное масло?

— Есть немного.

— Возьмите, юноша, этот котелок, вылейте воду и сварите в нем воск и масло в равных количествах. Черт побери, знай я наперед, в чем дело, прихватил бы с собою соответствующую мазь.

Шавлего ушел вместе со старухой.

Врач принялся осторожно вскрывать волдыри и срезать клочья кожи там, где они уже лопнули; ранки он обтирал стерильной марлей.

Шавлего принес котелок.

Когда только что сваренная мазь остыла, врач намазал ею ноги больного и перевязал их бинтом.

— Ну, а теперь вот что, матушка. Прежде всего больному необходим воздух. Почему вы думаете, что здесь теплее, чем наверху? Оставлять больного в марани нельзя. Температура у него достаточно высокая. Правда, частично это надо отнести за счет нервного напряжения. Дайте-ка сюда, Шавлего, вон ту коробочку, сделаем уж заодно укол антитетануса. Да и пенициллин не мешает ввести — это вполне уместно.

Когда все кончилось, больной словно ожил — замотал своей маленькой воробьиной головкой и наотрез отказался перебраться из погреба в дом.

Доктор перевел недоуменный взгляд со старухи на Шавлего.

Шавлего взял макинтош, перекинул его через плечо и сказал доктору по-французски: