Кабала

Ответ оказался несколько неожиданным даже для него самого: господину Парфенчикову нет до этого никакого дела. Они о нем не думают, да и он не хочет, чтобы кто-то о нем переживал или заботился. Ему наплевать на их социальный статус. Бедные духом, нищие достатком, богатые административным ресурсом, владельцы заводов и крупнейших банковских счетов, бомжи, проститутки — его никто не интересует. Если не протестуют, не бьют друг другу морды, не поднимают на рога власть, не строят баррикады, значит, у них, как и у меня, все на мази, в шоколаде. Ведь мне тоже все по-фиолетовому. А если все в ажуре и фиолетовый цвет окрасил национальный разум, зачем же менять этнический купаж русского да еще добавлять в него генетику не очень уж дружелюбных по отношению к нам народов — немцев, китайцев, евреев и грузин? С последними недавно даже война была. Однако он сам себе противоречил. Если ему все по фигу, то какая, скажите, разница, из кого составил очкарик этнический коктейль для соотечественников.

Внезапно Петр Петрович пришел к убеждению, что в генном ансамбле должен присутствовать опийный фактор. В этом случае проект может оказаться самым удивительным по своим результатам. Он аж подпрыгнул от восторга и затряс руками, захваченный идеей убедить Кошмарова, что один из четырех этносов должен быть по уши влюблен в маковую головку. И не только виртуально, отстраненно, а обожать ее практически. Чтобы без нее и жить не мог, ну как он сам. В этом случае интерес к проекту возник бы у него отчаянный. Он бы окунулся в него по уши. Но тут возник вопрос: кого порекомендовать в крепостные этого самого главного. «Лично я ни с китайцами, ни с немцами не знаком. Выходит, они отпадают, — начал он размышлять. — Евреев и грузин знаю я неплохо. От строгого, трезвого ума первых русским много полезного можно взять. А от грузин? Какая польза? Кажется, у них тоже что-то желательное есть. Умение красиво, беспечно жить и… ах да, у них наименьшее число суицида. Но в русском человеке вторая особенность тоже в избытке. Как раз ею больше всего и славятся наши соотечественники. Живет народ в трущобах, на мизерную пенсию и нищенскую зарплату, а чувствует себя по-графски. Зачем же усиливать эту национальную черту? Итак, остается лишь внешность и художественные способности. Меня такой вопрос вообще мало волнует. Получается, что пять процентов грузинской генетики должны быть настояны на кукнаровых отварах. И что тогда? Я соглашусь активно участвовать в эксперименте с нанопилюлями? Да! Слово даю! О’кей, сговорились!»

Привычка говорить с самим собой возникла у Парфенчикова после знакомства с молотой соломкой. Отчего? Оттого что он часто в одиночестве скитался? Впрочем, вопрос остался безответным, так как именно в этот момент новая мысль поставила его в тупик. А как же с идеей стремиться стать «…таким же совершенным, как Отец ваш Небесный!», подброшенной из Библии Кошмаровым? Он ее опять запамятовал. А в ней есть интрига, коренным образом связанная с обещанием, данным самому себе, с завтрашнего дня начать локальную генетическую революцию или, вернее сказать, контрреволюцию. «Ведь я стану вмешиваться в Промысел Божий, — начал размышлять господин Парфенчиков, — то есть выражать Ему недовольство за то, что Он русского человека создал левой рукой, спросонья или натощак. Потому что в массе своей наш народ почти всегда недоевший. Кстати, есть этносы еще более ущербные, так что можно предположить, что во время их создания Он, мягко говоря, был занят совсем другим делом. В любом случае поспорить с Ним — вещь небезынтересная, но еще больший восторг, надеюсь, вызовет во мне новый, усовершенствованный продукт русского человека, который я получу с помощью нанопилюли очкарика. Если мы все в Нем, а Он во всех нас, то мое занятие не должно вызвать у Него обиду и порицание. Тем более что во время своих действий на благо нации я буду находиться под страстным очарованием Его наилюбимейшего творения — опийного мака.

Итак, намечаю план действий. Чтобы вызвать профессора, надобно подкрепиться. Без этого он не является. Трех-четырех ложек будет достаточно, чтобы не провалиться в другую тему. Так обычно случается: недолет или перелет в размере порций уводит мой разум в иные сферы. Ценные мысли забываются, довольно часто навсегда. Возникают совершенно новые планы, сюжеты и проекты, основательно меня путающие. Необходимо все время вести подсчет маковых ложек и бугорков на них, как в бухгалтерии. А в последнее время все чаще нескольких ложек, даже с бугорком, становится недостаточно. Приходится увеличивать их число. Как бы мои подсчеты не спутали дебет с кредитом.