Кабальеро плаща и гитары. Тома 1 и 2

Сеньор снова разинул рот, но понял, что вопрос риторический. Что ему полагается прилежно молчать, стоя навытяжку, как перед генералом. Бельчонок на самом деле очень походила видом на оного генерала; если не внешне, то энергетически.

— У меня семь благотворительных фондов, сеньор Каррерас! Семь! Один помогает детям-инвалидам. Другой — просто инвалидам. Третий — жертвам генетических мутаций. Знаете сколько людей в нашей благополучной жизни подвергаются мутациям? Особенно в космосе, за пределами защитных поясов магнитосфер планет? Тысячи! И все хотят иметь детей, сеньор! И не все могут оплатить им лечение.

Мы помогаем людям, сеньор Каррерас! — загорелись её глаза, и она, уткнув в сеньора палец, сделала шаг вперёд. Вид её был настолько агрессивный, что полковник непроизвольно отступил на это же шаг назад. Вояка-воякой, но перед ним была разъярённая женщина, а это куда хуже тысячи вооружённых противников. — Мы помогаем ДЕТЯМ! — продолжало давить это нежное хрупкое существо от которого невозможно спастись. — И сделать это можем только МЫ, Веласкесы! Члены королевской семьи!

Вы думаете эти финансовые боровы, наша аристократия, жаждут тратить деньги на благие дела? — Снова агрессивный шаг, и сеньор снова сдал назад. — Да ничего подобного! У них миллиарды, триллионы, но никто из них никогда не потратит на помощь другим и завалящего центаво! И чтобы они тратили, их нужно заставлять это делать, сеньор Каррерас. Нужно собирать всех вместе, на большом шикарном приёме «для избранных», где они будут вынуждены жертвовать, чтоб подтвердить статус избранных. Это мода, тренд, которому нельзя не следовать, ибо тот, кто не следует, перестаёт быть «избранным» и отлучается от «тусовки». И эту моду целиком и полностью создаём мы, Веласкесы! Королевская семья! Это работает только так и никак иначе, понимаете, сеньор?

Я ДОЛЖНА, я ВЫНУЖДЕНА ходить на эти чёртовы приёмы! На эти бесовы балы! Я ОБЯЗАНА быть приветливой и легкомысленной, всем улыбаться! Обязана оказывать внимание, щебетать, порхать, поднимая этим уровень мероприятия, а значит их собственной «избранности», и, соответственно, жертвуемых сумм. Потому, что если не буду этого делать, сотни детей останутся без операций. Тысячи людей — без протезов. Множество наших маленьких сограждан просто не родится, потому, что без нашего вмешательства, врачей наших клиник, их родители не смогут родить здорового ребёнка.

Вы видели детей-уродов, сеньор? — Снова огонь в глазах. — А я видела. Их убивают из МИЛОСЕРДИЯ, ибо жизнь таких — сплошное мучение. И пусть церковь дуется и говорит что хочет, это так. А вы видели радость в глазах ребёнка, который после нейронной операции начал ходить? Видели глаза ребёнка, который после лет слепоты вновь начал видеть? — Ещё несколько шагов, от которых сеньор прилежно отступал, практически уперевшись спиной в стену… Но тут её высочество отпустило.

— У вас есть дети, сеньор? — спросила она уже тише.

— Да. Двое… — тихо прошептал ошарашенный полковник. — Мальчик и девочка.

— Они ведь здоровы?

Скорее утверждение. Кивок в ответ:

— Слава богу.

— Да, слава богу, сеньор. — Бэль картинно перекрестилась. — Но тем, кому повезло меньше, мы обязаны помогать. Тем, кому можем. И лично я делаю всё, что от меня зависит, хоть со стороны это и выглядит баловством нененаигравшейся дурочки из обеспеченной семьи.

— Сеньор, — снова подняла на него глаза, — у меня была просто дикая неделя. Двенадцать балов и приёмов за десять дней. Открытие церкви в Санта-Катарине в посёлке шахтёров. Открытие диагностического центра в Санта-Марии. Рождественский бал моей мамы — его тоже нельзя пропустить, иначе эти жирные боровы невесть что о себе возомнят и распоясаются. Я устала, сеньор. Просто устала. Морально. Вымоталась.

— Понимаю, — кивнул полковник.

— Мы арендовали клуб заранее, за три недели. На вчера. Но вчера с утра отец отправил меня на приём к генерал-губернатору в Самару. Русские Новый год считают даже бОльшим праздником, чем прошедшее Рождество[10], а они такие же подданные моей матери, как и все остальные. И отказ он не принимал.

— Я НЕ МОГЛА вчера быть в этом клубе, сеньор Каррерас! — вновь взорвалась Бэль, взмахнув руками. — Хотя очень хотела! Потому, что межнациональные отношения на этой планете — важнее любых моих хотелок! Понимаете?

Пауза. Сеньор не перебивал. И, наконец, тихим голосом:

— Сеньор, мы не помешаем. Возьмём себе какой-нибудь малый зал в стороне и разомнёмся. И даже не против, если кто-то из ваших сотрудников присоединится к нашей игре — мы контактные. А за субаренду вам хорошо заплатят. Не вредничайте, а?

Полковник молчал с минуту, буравил её взглядом. Для чего-то перевёл глаза на меня, затем на стоящих сзади у выхода ангелов. Наконец, принял решение:

— Ваше высочество, вы просто не до конца понимаете, что это за мероприятие.

— Ну, сеньор, у вас есть шанс нам этот вопрос прояснить, — улыбнулся я, подходя ближе — пора брать ситуацию под контроль, пока у высочества «окно» в эмоциях.

Полковник тяжело вздохнул, помотал головой, но понял, что так просто не отделается.