Кабаре

Третий день пути. К завтраку выползли лишь особо голодные. Постоянная тряска лишает аппетита и вгоняет в сон. Чтобы проснуться утром, нужно буквально приказывать своим конечностям двигаться. Меня на ранний подъем подтолкнуло любопытство. Интересно было, станет ли Дмитрий пытаться продолжить отношения. В коридоре его не оказалось, зато мимо проходила возглавляемая примой Зинаидой делегация жаждущих позавтракать. Еще с позавчерашней пьянки за остроязыкость и желание всех поддеть, Зинаида получила от нас с Ринкой тайное прозвище «дама-собачка» – так мы романтично смягчали подразумевающееся простое русское «сука». Итак, дама-собачка кивком головы поздоровалась и благосклонно предложила мне присоединяться к ее свите. Дмитрия в этой делегации не наблюдалось, но я согласилась, чтоб как-то оправдать свое просыпание. Теперь вот сижу, бессмысленно пялюсь в телевизор и выслушиваю дама-собачкины недовольства. Ох, лучше б спала!

– Неужто, нельзя было постоять денёк в этой вашей Кацапетовке?– уничтожающе шепчет раздраженная прима. Во взгляде – ледяное бешенство, под глазами – мешки из отвратительной зеленой маски. На сцене Зинаида изображает Пугачёву, а в жизни – солидно располневшую, но претензионности и шарма не растратившую Людмилу Гурченко. – Девушка, как вас там, – это она официантке, – Скажите, я похожа на слона? – вымуштрованная официантка Валя глупо улыбается и отрицательно мотает головой, влюблено глядя на капризную звезду.

– Нисколько, Зинаида Марковна, – лепечет Валя восторженно, уже явно перегибая палку.

– Нет? – продолжает экзекуцию дама-собачка. – Так что ж вы мне такую порцию наложили? – Взгляд Вали оказал, наконец, благотворное действие. Зинаида щедро дарит отрепетированную звёздную лыбу и, отыскав в закутках халата пригласительный на концерт, чиркает на нем автограф. – Вот, возьмите, внукам показывать будете! Хо-хо, вспоминать еще будете, кому столько сырников налаживали. Наложница вы наша.

Морщусь, делая вид, что от головной боли. На самом деле, конечно же, из стыда за омерзительное поведение Зинаиды.

Вообще, она мировая дама. С юморком, с элегантным прищуром, умением подбодрить и книгой Ницше под подушкой.

Это именно она порхала за кулисами перед первым концертом, подбадривая то одного, то другого артиста. Мне, находящейся в полуобморочном состоянии после утренней репетиции, она внушала с материнской улыбкой:

– Все отлично. Ты посмотри на себя. Да за одно то, что такая красавица на сцену вышла, зал уже должен быть администрации благодарен. А то, что языка не знаешь – ерунда. Фонограмма для того и существует, чтоб на чужих языках петь. Да глянь на эти рыла в зале! Они сами свой язык в подворотнях учили, и никакого акцента в твоих «Дьякую» не обнаружат. Да забудь ты про них! Представь, что дома перед любовником крутишься. – Зинаида была единственной из нашей труппы, кто подметил мою панику перед выходом на сцену. Как бы там ни было, но я привыкла работать с залом честно. Выкладываясь на все сто, отдавая наработанный на кровопролитных репетициях задор. А тут – ни задора, ни репетиций. Стыдно…

Кстати, это именно Зинаида по-настоящему поддержала меня после смерти Димки. Все тогда, быстро оправившись от первого шока, гроздьями висли на нас с Ринкой, выражая маразматические соболезнования. Что-то вроде «настоящая любовь, пусть даже «Амур де труа», должна быть трагичной… крепитесь» При этом все они тряслись от приятного волнения, вызванного приобщением к настоящему приключению, предлагали, кто водочки, кто валидолу и сплетничали за спиной. А Зинаида стукнула на очередном завтраке кулаком по столу и заорала на весь вагон-ресторан:

– Сучье племя! А ну рты закрыть! Устыдились бы в души девкам лезть. Тут отвлекать время, а вы все не наговоритесь. Никаких больше трауров. Со следующей части тура, с Мариной буду дуэтом выступать. Пугачеву с Ротару пародировать. Что? Не сумеешь? Кто тебя спрашивать будет. Запишите на нее номер!

И записали. И Зинаида за последние три дня раз сто репетировать меня заставляла. Чтоб я, значится, форму набирала. И чтоб уставала при этом так, что сил хватало только до своего купе доползти, да вырубиться. И чтоб мыслям всем моим черным попросту некогда было думаться. В общем, заботилась Зинаида, как могла.

А еще она взвалила на себя все похоронные хлопоты. А еще… Да просто, хорошая тетка оказалась. Озлобленная немного, но к своим душевная.

Вся жизнь Зинаиды разлетелась по кабакам, вся молодость – по чужим постелям. Не за деньгами гналась – за любовью публики. Все биографии великих кабацких певцов в пример приводила. И что? Великие великими остались. А она? Пахала, как лошадь, всю жизнь. Потом состарилась внезапно, так ничего и не добившись. В доме – ни детей, ни мужа. За душой – ни гроша. Впереди – унизительная старость. В общем, несчастный человек.

Я как-то упрекнуть ее вздумала за уничижительное отношение к официантам, рабочим сцены и вообще, к обслуживающему персоналу. Она осунулась вдруг вся и совсем по-старушечьи зашептала: