Кабаре

— Что вам угодно? — спросила она. — Предупреждаю сразу: мне не нужны ни четки, ни лотерейные билеты, ни амулеты, ни любовные зелья, ни корень алтея…

— Я из орнитологического общества, — солгала я, помахав у нее перед носом своим читательским билетом и спрятав его в карман раньше, чем старушка успела его рассмотреть. — В этот дом только что залетел попугай очень редкой породы. В силу возложенных на меня обязанностей я вынуждена его преследовать.

Я прошла мимо нее и взбежала по ступенькам. На последнем этаже была всего одна дверь, и я в нее постучала. Она со скрипом приоткрылась, в щели возник чей-то нос. Я вошла. Нос принадлежал женщине, которая оказалась зажатой между стеной и дверью. Она еле-еле отлипла от стены, как это делают персонажи мультфильмов, и посмотрела на меня. И была она точной копией куклы чревовещателя. Размалеванное лицо с красными пятнами на щеках, блестящие, словно нарисованные волосы и неестественно розовые губы. И походка кукольная, как будто в ногах нет суставов.

— Что у вас тут происходит? — спросила я. — У вас мой попугай. Я видела, как он залетел в окно. Где он? Я его забираю.

Ее нижняя челюсть отпала, словно съехала по складкам, идущим мимо рта к подбородку. Она ничего не ответила, только прошествовала с деревянным стуком по коридору в комнату. Я пошла следом.

— Нет здесь никакого попугая, — наконец изрекла женщина, разведя скрипучими руками. Где-то я уже слышала этот голос… Точно слышала. Да, да, в ночной темноте, в моей собственной спальне. Это был один из тех голосов, которые переговаривались с Альберто. Меня передернуло.

Я тщательно обследовала каждый угол комнаты. Она права Пьерино нет. Не спрашивая разрешения, я прошлась по квартире, заглянула в буфеты, под столы и абажуры. Никаких следов того, что Пьерино здесь был. Ни перышка, ни помета, ни надкушенного фрукта. Воздух тих и недвижим. Но я же своими глазами видела, как он сюда залетел. Видимо, глаза меня обманули.

В спальне я обнаружила спящего в колыбели пухлого младенца. Он был как две капли воды похож на маленького Альберто и всех прочих Липпи. У него тоже были красные щечки и словно нарисованные волосики.

— Это ребенок Альберто? — спросила я.

Женщина яростно затрясла головой, а шея так сильно напряглась, готовясь исторгнуть сочные визги, что вот-вот могли оторваться уши.

С лестницы послышался голос. Это была та самая старушка с первого этажа.

— Дженовеффа! — звала она.

Дженовеффа!Меня словно обухом ударило. Много раз я слышала, как Альберто шептал в темноте это имя.

— У тебя там есть попугаи? Если да, сдай их властям. Это противоречит договору об аренде, а нам не нужны неприятности.

— Если вы укрываете попугая, — сказала я по пути к двери, — вас ждут очень серьезные неприятности с властями. Они устроят обыск и перевернут все вверх дном, уж поверьте мне.

С этими словами я спустилась по лестнице и вышла на улицу.

Пятно помета, которое Пьерино оставил на тротуаре, загадочным образом исчезло, и я впервые задалась вопросом: уж не схожу ли я с ума?

Глава 6

Тот рабочий день мы запомнили очень хорошо, потому что у нас случилось чудо, а это большая редкость. Достав Мафальду Фирпотто из холодильной камеры и обнажив ее, мы обнаружили, что на сморщенном теле проросли изумительные свежие фиалки. Синьора Доротея, которая за многие годы работы повидала всякого, воздела руки к небу и воскликнула:

— Это чудо! Чудо, Фреда Порцио, иди скорее сюда Калипсо, ты только посмотри!

Прибежал синьор Порцио, бухнулся на колени и стал креститься. Следом появилась секретарша Калипсо Лонго, которая упала в обморок, и пришлось принести ей нюхательную соль.

— Благословение Пресвятой Девы, — простонала она. — И правда чудо!

Я в чудесах не разбираюсь, но то, что произошло, было странно. С научной точки зрения попросту невозможно. Однако, осмотрев Мафальду Фирпотто, я собственными глазами увидела фиалки, выросшие на ее теле. Они покрывали весь торс, руки и ноги, а на кистях и ступнях собирались в пышные кустики.

Синьора Доротея тут же позвонила в монастырь Санта Фоска, где вдова Мафальда Фирпотто провела последние годы жизни, предаваясь молитвам и созерцанию под присмотром сестер. Синьора Доротея еще продолжала говорить в телефонную трубку, а сестры уже уселись в старенький микроавтобус. Настоятельница сестра Приска заняла место за рулем, и они поехали в центр города.

Мы быстро закончили свою работу, уложили Мафальду Фирпотто в красивый гроб из красного дерева и перенесли ее в усыпальницу, где рядами стояли стулья, а по громкой связи тихо играла нежная арфа. Воздух мгновенно наполнился дивным ароматом фиалок, который с каждой минутой становился все более сочным. Я по натуре скептик, но тут не смогла не изумиться.