Кабаре

Когда Фьяммы не было дома, я читала эти записи. Вот пример того, какие детали она записывала в каждой рубрике. Ее запись от 23 марта 1966 года:

Претендент: Мисено Нумиторе

Категория: младший архивариус, секция P-S

Свидание: прогулка в парке Квиринале, кофе на пьяцца Барберини

Разговор: скучный, но осмысленный

Руки: всегда влажные и дрожащие

Поцелуи: слюнявые

Общее заключение, недостаточно глуп

Зато в записи от 17 апреля 1968 года, в день рождения и смерти синьоры Пучилло, я с интересом прочитала:

Претендент: Полибио Насо

Категория, рассыльный, отдел расследований

Свидание, консервная фабрика на виа Фламиниа

Разговор: абсолютно идиотский

Руки: сухие, твердые, беспокойные

Поцелуи: волшебные!

Общее заключение, подающий надежды

Рекомендуемые действия продолжать свидания с перспективой брака

Собственно говоря, это была последняя запись в дневнике. На следующий день Фьямма обошлась без граф и разделов, просто нацарапала поперек страницы: Полибио Насо — полный идиот. Рекомендуемые действия: выйти за него замуж.

Что она и сделала. В день свадьбы, вскоре после похорон, Фьямма была вызывающе мила, хотя дядя Бирилло, тетушка Нинфа и я с замиранием сердца смотрели на то, как она с собой поступает. Но я знала то, чего никто не знал: делая так, чтобы мамино предсказание сбылось, Фьямма искупает свою вину за ту аварию.

В тот день, когда Фьямма упаковала чемоданы для медового месяца и последующей семейной жизни на виа делла Люпа, я тоже собрала свои вещи.

Мне уже было почти девятнадцать, и я сняла отдельную квартиру. В те годы считалось странным, если девушка живет одна, но я была взрослая, и мне хотелось самостоятельности. Дядя Бирилло ужасно расстроился от того, что потерял нас обеих, но я, как и Фьямма, была тверда в решении жить своим умом и остановить меня он не смог.

Итак, Фьямма сочеталась браком с Полибио на великолепной церемонии в церкви Санта-Мария-Маддалена — сестра ничего не делала наполовину, — и когда она шла мимо меня, я обратила внимание на то, как искусно сестрица закрасила шрам на лбу, в результате чего он стал похож на загадочное клеймо.

В самом конце церкви стоял Руперто, студент-медик, за которого Фьямме следовало бы выйти замуж. Он не плакал, был бледен и напоминал человека, для которого жизнь с этой минуты превратилась в непосильную ношу. Те, кто хорошо его знал, забеспокоились, почувствовав, что он находится на волосок от неминуемой катастрофы.

Когда молодожены отъезжали от церкви в легком конном экипаже, осыпанные дождем из конфетти, Руперто наблюдал за ними, стоя на противоположном углу улицы, где на стволе платана в память об убийстве остался маленький деревянный крест, а крышка канализационного люка проржавела, требуя к себе внимания.

Когда Руперто провалился под грязную решетку, чтобы встретить свою смерть в изобилующем пещерами лабиринте городских сточных труб, он думал о Фьямме, которая уже успела позабыть о его существовании.

Глава 8

На следующее утро я встала очень рано, обняла дядю и тетю, сложила пожитки в небольшую картонную коробку и отправилась навстречу новой жизни, в отдельную квартиру.

— Может, возьмешь немного свининки, Фреда? — прорыдала тетушка Нинфа, и слезы ручьями заструились по ее лицу.

— Нет, нет, там есть, чем перекусить, — ответила я и подошла к двери.

— Ну, хотя бы немножко pecorino[12]. Или артишоков. Я быстренько соберу.

— Честное слово, все будет хорошо.

— Бирилло, — завопила она, — почему ты молчишь?

— Нинфа, — произнес дядя с таким видом, как будто ее имя было невкусным, — сколько раз я просил не орать мне в ухо? Что я должен сказать? Ей не нужны артишоки…

Я тихонько выскользнула за дверь, пока они готовились к поединку, как боксеры на ринге. Уже сидя в автобусе, который шел к Торговому центру, я все еще слышала причитания тетушки Нинфы, разносившиеся по всему кварталу и перекрывавшие шум автомобилей.

Моя новая квартира находилась на виа деи Каппеллари, одной из узеньких улочек, ведущих на Кампо-деи-Фьори, всего в нескольких кварталах от виа Джулиа, на которой я выросла. У меня сразу же возникло чувство, будто я снова дома.