Каббала и бесы

У подножия гряды уже ночь, но линия зубцов еще краснеет. Небо над ней стремительно выцветает, из темно-голубого превращаясь в белесовато-желтое, и в нем, прямо над пиками, словно соединяясь с огнями у подножия, предательски проявляются тяжелые звезды юга. Воздух сереет, меркнет, вода наливается синевой, и над заливом минут двадцать величественно и строго стоят черные, с красными вершинами горы.

Вода чернеет, густеет воздух, и постепенно всё сливается: небо, горы, залив, воздух и только неутомимо дрожащие огоньки напоминают о том, что завтра все начнется с самого начала.

К вечеру Ора пожалела о том, что выбросила кассету. Возможно, в конце записи проповедник после беспокойных вопросов говорил немного и об ответах. Интересно, насколько они совпадут с теми, которые Ора нашла для себя сегодня?

Возвращаясь из Эйлата, она с нетерпением ждала, когда наконец окажется на перекрестке под Беер-Шевой. Но юродивого там не оказалось, перекресток был пуст. Ора с досадой нажала на газ и помчалась по тель-авивскому шоссе.

«И что за место такое? – думала она. – В ту сторону ехала с раздражением и в обратную тоже. Заколдованное, страшное место!»

Следующие полгода Ора медленно подбиралась, подтягивалась к тому главному, что проявилось, выплыло из тумана неопределенности на эйлатском пляже. О принятом решении она и не подозревала – оно само сложилось в ней, и только спустя полгода, после целой библиотеки пересмотренных книг и десятков часов одинокого размышления, она призналась самой себе, что теперь ее дорога должна идти в совсем другом направлении.

Поделиться своими сомнениями Оре было не с кем. Родители ее давно не понимали; она была бесконечно мила с ними, но понять смятение, охватившее ее душу, они не могли. Она опасалась, что даже разговоры о сделанном ею выборе могут привести их в отчаяние, и поэтому первый свой шаг по новому пути сделала далеко от дома.

Через квартал от издательства находилась сефардская синагога. Эстетическим запросам Оры мешала аляповатая безвкусица ее дизайна: бьющая по глазам дешевая позолота, дурно исполненные рисунки на стенах и потолке, хрустальные люстры и цветастые ковры на полу. Преодолев себя, она поднялась на женскую половину и прислушалась к молитве.

Музыкальная основа мелодического речитатива сильно отличалась от привычной ее уху, но в округлой замкнутости фраз, в настойчивых рефренах и внезапных провалах в неожиданные, ничем не подготовленные ниши, чувствовались самобытность и скрытая сила.

У стены неистово раскачивалась девушка в длинном, ниспадающем до поясницы головном платке. Возле занавески, прикрывающей окно на мужскую половину, сидела в глубоком кресле немолодая женщина. Поминутно отрывая глаза от книги, она беззастенчиво рассматривала Ору с головы до ног.

Прошло минут десять, молитва закончилась, и Ора уже собралась уходить, когда женщина, легко поднявшись, подошла к ней.

– Впервые здесь? – спросила она участливым тоном. Так разговаривают врачи в приемном покое больницы. Следующим должен был стать вопрос: «На что жалуетесь?» – но Ора, не дожидаясь, сказала:

– Да, впервые. Я вообще первый раз в синагоге.

Глаза женщины заблестели.

– Ты пришла в хорошее время, – произнесла она, ласково прикасаясь к руке Оры. – Сегодня день рождения Моисея, Учителя нашего. Подходящий момент начать новую жизнь. Меня зовут Симона.

Женщина говорила с явным сефардским акцентом. Так изъясняется простонародье, и Ора обычно сторонилась таких людей. Но тон у женщины был задушевный, она хорошо улыбалась и Ора вступила в разговор.

– А чем он подходящий? – задала она свой первый вопрос, еще не подозревая, что открывает им двери в новое для себя пространство многочасовых бесед с Симоной.

– Ора, – тут же добавила она. – А меня – Ора.

– Очень приятно, – Симона улыбалась искренне, и ее акцент вдруг перестал мешать Оре. Вернее, она просто перестала обращать на него внимание. – Состав судей подходящий.

Заметив недоумевающий взгляд Оры, она продолжила:

– Каждое дело, начинающееся на Земле, сначала обсуждается на Небесах. Судьи могут разрешить, а могут запретить. Если запретят, сколько ни бейся – ничего не получится. А коль разрешат – всё пойдет без сучка и задоринки.

– Мне казалось, – возразила Ора, – что там, – она подняла глаза кверху, – есть только Он один и Он всё решает сам.

– Всевышний ничего не делает не посоветовавшись прежде с высшим Небесным судом ангелов. Так написано в наших книгах.

– В каких книгах? – спросила Ора. – Их можно почитать?

– Часть можно почитать, – ответила Симона, – а часть можно только послушать. Не все записано – есть знание, передающееся из уст в уста.

Оре это показалось интересным и таинственным. Ей захотелось приобщиться к тайному знанию, стать одними из тех уст, в которые его передают.

– Моисей, наш Учитель, – продолжила Симона, – родился и умер в один и тот же день. Это значит, что судьи, пославшие его в нижний мир, присутствовали при возвращении, то есть были расположены к нему. А еще это значит, – тут она выразительно посмотрела на Ору, – что сегодня хорошо не только начать новую жизнь, но и закончить старую.