Каббалистическая астрология. Часть 3: Планеты

На первом уровне проработки Венеры любовь, как бы это помягче выразиться, слишком хороша и привлекательна и представляет огромный соблазн для эго: очень хочется закрыться от мира (в том числе и от любимого объекта) и потребить всю венерианскую энергию самолично, ни c кем не поделившись. Такого рода эгоизм создает своеобразную полупроницаемую мембрану, пропускающую любовь к человеку, но не от него вовне. Жизненная позиция, чаще всего мало осознанная, в подобных случаях примерно следующая: "Вы меня любите, любите, пусть мне хоть немного будет хорошо и тепло от этого, а то меня всю жизнь только обижали и притесняли, и мое сердце для других совсем замерзло. Вот немного оттает — тогда, глядишь, и от меня к вам что-нибудь обломится. А пока, извините — даже самому не хватает". Результатом возникновения такой полупроницаемой мембраны является сужение восприятия (человека интересует не объект сам по себе, а лишь собственные положительные ощущения в связи с ним) и ограниченное видение объекта — а потому и Божественного света, идущего через него: полупроницаемая мембрана обнаруживает тенденцию становиться вовсе непроницаемой, и любовь из жизни человека незаметно уходит.

Исключением из этого правила служат объекты, целиком или частично связанные с экзистенциальной судьбой человека и попадающие в сферу его непосредственных интересов (в том числе и чисто эгоистических). Каждый человек кого-нибудь или что-нибудь да любит, и хотя нам иногда претит называть любовью (в лучшем смысле слова) чувства лежебоки к своей постели, обжоры — к поедаемой им пище и даже иной абсолютно эгоцентричной матери — к своему ребенку, тем не менее здесь налицо венерианские проявления, хотя и низшего уровня, ибо даже законченному эгоисту Бог являет Себя, причем иногда довольно ярко и ощутимо — настолько, что более высокие венерианские вибрации долгое время воспринимаются им как совершенно эфемерные.

Парадокс при переходе на второй уровень проработки Венеры заключается в том, что с точки зрения сознания ситуация качественно не меняется: по-прежнему я могу любить лишь те объекты, которые сущностно (буддхиально) воспринимаются как свои, то есть не разделяю их и свою собственную судьбу. Разница заключается в другом: во-первых, меняются характерные чувства, сопутствующие любви (повышаются их вибрации), а во-вторых, возникает желание открыться объекту любви и что-то для него сделать. Этим характерен второй уровень проработки Венеры, когда у человека возникает смутная идея совместной медитации с объектом любви — не обязательно эмоциональной, может быть, ментальной или каузальной ("мы будем с тобой вместе жить, делить трудности и преодолевать препятствия"). Конечно, эта идея понимается вначале достаточно примитивно (понравился цветок — сорвать и понюхать его, приглянулась девица — окликнуть и улыбнуться и/или взять телефон, полюбился пейзаж — определить его как место своего последнего успокоения), но именно в ней заключается главное направление узости сознания, в котором первоначально размещаюсь лишь я сам и то, что меня — с точки зрения общественного подсознания — самым непосредственным образом касается.

Здесь мы сталкиваемся — и далеко не в первый раз — с двоякой регулирующе-стандартизирующей функцией социальных эгрегоров. Личный эгоизм и узость восприятия индивидуума в очень большой степени обусловлены прямыми влияниями со стороны общественного подсознания, которое имеет совершенно определенное мнение по поводу того, что входит в сферу моих личных интересов, а что нет, и жестко пресекает любые попытки расширения этой сферы, так что борьба за расширение ценностного сознания оборачивается прямой, хотя зачастую необъявленной, войной с социальным эгрегором, который точно знает кого, что, в какой ситуации и в какой степени я могу любить — а дальше — ни-ни! Пройти поперек такого рода общесоциального управления довольно трудно, но оно же выполняет важнейшую защитную функцию, оберегая социального индивида от слишком сильного венерианского включения. Может, он немного поскучает и даже усомнится, существует ли любовь на самом деле, или, вернее, это выдумки поэтов да экзальтированных особ женского пола, — но зато и не станет жертвой страстей, которые очень быстро поставят его на грань не только социального существования, но порой и откровенного безумия.