Кабинет доктора Либидо. Том III (Д – Е – Ж)

На первых порах Е. II, как всегда, видела в нем одни достоинства. Из писем Гримму: «Под этим красным кафтаном скрывается превосходнейшее сердце, соединенное с большим запасом честности; умны мы за четверых, обладаем неистощимой веселостью, замечательной оригинальностью во взглядах на вещи, в способе выражения, удивительной благовоспитанностью». «…черты лица правильны – у нас чудные черные глаза с тонко вырисованными бровями, рост несколько выше среднего, осанка благородная, поступь свободна. Одним словом, мы столько же основательны по характеру, сколько отличаемся силою и блестящей наружностью». «Красный кафтан личность далеко не рядовая. В нас бездна остроумия, хотя мы никогда не гоняемся за остроумием, мы мастерски рассказываем, обладаем редкой веселостью; наконец, мы – сама привлекательность, честность, любезность и ум; словом, мы себя лицом в грязь не ударим».

Но любовной идиллии скоро пришел конец. Тяготиться своим подневольным положением А. М. Мамонов начал еще в декабре 1786. Как заметил один из придворных Захар Зотов: «Паренек считает житье свое тюрьмою, очень скучает». Неблагодарный влюбился в 16-летнюю фрейлину Дарью Федоровну Щербатову. В течение восьми месяцев ему удавалось скрывать свой роман. Императрица слышала об измене, но не хотела верить. «Мне князь зимой еще говорил, – рассказывала она статс-секретарю А. В. Храповицкому, – мол, матушка, плюнь на него, и намекал на Щербатову, но я виновата, я сама его перед князем оправдать старалась».

Наконец, в середине июня 1789 А. М. Мамонов решился во всем признаться. Его откровения сильно расстроили Е. II, но она сумела не подать вида. 28 июня 1789 А. В. Храповицкий записал в своем «Дневнике»: «…перед вечерним выходом сама ее величество изволила обручить графа А. М. Мамонова с княжной Щербатовой; они, стоя на коленях, просили прощения и прощены». Е. II пожаловала жениху 2250 душ крестьян и сто тысяч рублей, но приказала немедленно покинуть Петербург. Вместе с молодоженами была отправлена и фрейлина Шкурина, которая устраивала их свидания.

Оказавшись в изгнании, А. М. Мамонов очень скоро раскаялся в своем необдуманном поступке. Он изводил жену упреками за то, что она разрушила его счастье и слезно выпрашивал прощения у Е.II. Однако, она осталась непреклонной и дозволения вернуться не дала. Легенда гласит, что императрица из ревности подослала переодетых в женское платье приставов, которые жестоко высекли Д. Ф. Щербатову в присутствии мужа, но документальных подтверждений на этот счет не имеется.

В этот период у Е. II случилось еще несколько кратковременных романов, достоверность которых, впрочем, признается далеко не всеми исследователями. В числе спорных имен назывался, например, некий Миклашевский. По всей вероятности, Миклашевский Михаил Павлович (1756—1847), который входил в свиту Г. А. Потемкина в качестве адъютанта. Непонятно, за какие заслуги в 1798 М. П. Миклашевский был назначен малороссийским губернатором, но вскоре уволен. Упоминались и другие лица: отставной секунд-майор Преображенского полка Казаринов, барон Менгден и, даже, Михаил Андреевич Милорадович (1771—1825) – будущий знаменитый генерал, убитый на Сенатской площади декабристом П. Г. Каховским. Кандидатура М. А. Милорадовича весьма маловероятна, поскольку он был младше Е. II более, чем на сорок лет.