Кабинет-министр Артемий Волынский

Но маленькая, кругленькая Катерина, герцогиня Мекленбургская, подлетела к сестре с пером, чернильницей и весело закричала:

   — Нет, государыня, нечего теперь рассуждать! Вот перо — извольте подписать!

Анна словно бы нехотя взяла перо, пожала плечами и начертала на бумаге: «Учинить по сему!» Вернув бумагу тем, кто её подал, она проговорила как бы между прочим:

   — А вы обсудите и составьте проект своего прошения, и немедленно. И сей же день скажите мне о результатах...

Гвардейцы, стоявшие на часах, начали кричать:

   — Не позволим, чтобы государыне предписывались законы!

   — Она должна быть такой же самодержавной царицей, как её предки!

Анна махнула рукой на горланов, пытаясь их унять. Но гвардейцы продолжали кричать:

   — Прикажи, матушка, и мы принесём к твоим ногам головы твоих злодеев!

   — Расходились гвардейцы, — улыбаясь, спокойно сказала Анна. — Видишь, Василий Лукич, как бушуют... Так и за свою голову испугаться можно... — И, подняв голову, крикнула: — Повинуйтесь лишь Василию Салтыкову, генералу, и только ему одному! И успокойтесь!

Василий Лукич не знал, что и думать. Вот так, походя, легко, отняла она у него гвардейский отряд, который подчинялся ему и которым он сторожил Анну.

   — А вы, — махнула Анна рукой депутации, подавшей прошение, — отправляйтесь в другую залу, совещайтесь, да быстро... Сей день хочу знать ваш проект...

С приятной улыбкой она повернулась к Долгорукому, взяла его под руку:

   — А мы, Василий Лукич, пойдём обедать. Пусть эти крикуны пишут.

Василий Лукич Долгорукий уже понял, что дело его проиграно. Он и не ожидал, что Анна проявит такую смётку, так запросто отберёт у него важный чин, гвардейцев, так легко и свободно подпишет первое своё приказание.

За обедом он попытался было попенять ей, но она сидела улыбчивая, всласть угощалась всякими вкусностями и только отмахивалась от укоризн Долгорукого:

   — Да ведь я подписала пункты, что ты беспокоишься, Василий Лукич?

И он сидел, терзаемый подозрениями и сомнениями, ничего не ел и не пил — всё казалось ему пресным.

Артемий был среди депутации, подавшей прошение Анне, видел, как ловко провела она Долгорукого, предоставив гвардию своему дяде — Василию Фёдоровичу Салтыкову. «Умна, ничего не скажешь, — подумалось ему. — И лукава, — прибавил он. — Тут держи ухо востро...»

В совещательной зале было душно, дымно и шумно. Все кричали, не в силах спокойно и серьёзно обсуждать проекты. Вышел вперёд красноречивый Татищев и прочёл несколько пунктов от себя. Но, устраняя пункты верховников, он начал в чём-то поддаваться их стремлению ограничить власть самодержца.

Собрание забурлило. Попросили тогда написать проект Антиоха Кантемира, сына молдавского господаря Дмитрия Кантемира, прибившегося ко двору Петра Великого после поражения в Прутском походе. Антиох славился сатирами, которые писал на вельмож, и перо у него было быстрое и бойкое.

Впрочем, долго писать было нечего и не о чем. Дворец был переполнен гвардейцами, полковником которых объявила себя Анна, и ясно было, что она не позволит унижать себя ограничениями.

После сытного обеда с рюмочкой-другой перцовки Анна вышла в соседнюю залу. И снова подошла к ней депутация и протянула челобитную со ста пятьюдесятью подписями. Первой среди них красовалась подпись Волынского: «Всепокорнейшие рабы ваши всеподданнейше приносят и всепокорно просят всемилостивейше принять самодержавство своих достославных и славных предков, а присланные от Верховного тайного совета и подписанные пункты уничтожить...»

Анна прочла эту челобитную и громко сказала, обращаясь к депутации:

   — Моё постоянное желание было управлять моими подданными мирно и справедливо, но я подписала пункты и должна знать: согласны ли члены Верховного тайного совета, чтоб я приняла то, что теперь предлагается народом?

Все восемь верховников стояли понурив головы: они проиграли — это было уже ясно. Анна взглядом требовательно добивалась ответа. И престарелый канцлер Головкин первым склонил голову в знак согласия. Василий Лукич Долгорукий просто сказал:

   — Да будет воля Провидения!

   — Стало быть, — спокойно и холодно продолжила Анна, — пункты, поднесённые мне в Митаве, были составлены не по желанию народа?

   — Нет, нет, — закричали стоящие рядом гвардейцы и дворяне.

   — Нет, — сказал и Волынский.

   — Стало быть, ты обманул меня, Василий Лукич? — грозно спросила Анна.

Старый интриган опустил голову.

   — Принесите пункты, подписанные мною в Митаве, — велела Анна, ни к кому не обращаясь.

Должно быть, их держали наготове, потому что тут же из дверей выскочил Василий Фёдорович Салтыков и с поклоном протянул Анне «Кондиции».

   — Эти ли пункты были мне переданы в Митаве? — показала она свиток Долгорукому.

Он горестно кивнул головой. Но Анна ещё раз зачитала эти пункты: