Кабул – Кавказ

Ларионов плотнее завернул пробку на голове товарища А. и положил его на бок. Тот покатился по столу, но уткнулся в массивную пепельницу в виде спящего льва. Представитель советской разведки принял рискованное решение. Гостей надлежало спрятать на вилле, под охраной надежных ребят, словно бы по воле Господа и Политбюро именно сейчас прибывших из Союза. Спрятать до получения из Москвы ответа на шифровку, которую он принялся готовить, поглядывая на попавшего в пасть льва товарища А.

В шифровке он сообщал, что на основании оперативных данных в курсе Амина прослеживается оппортунистическая тенденция. Под чистку попадают проверенные революцией бойцы, так что бездействие может поставить под удар авторитет Советского Союза в армии, в аппарате ГБ и среди истинных членов НДПА, являющихся наиболее последовательными революционерами и объективными союзниками СССР. Ларионов сообщал, в общем-то, правду, но, как известно, правда, в отличие от истины, зависит от угла зрения. Ларионов не любил товарища А. Правда, и товарища Б. он тоже не очень жаловал…

Опальные министры

Григорий Иванович Барсов вернулся на виллу подтянутый и сосредоточенный – от добродушного «отца солдата» остались лишь белые лучики-морщинки, рассекающие обветренную кожу от уголков глаз до самых ушей. Курков, только взглянув на товарища, сразу понял, что скуке пришел конец, и вовсе не обрадовался этому выводу – скучать со вкусом и не искать опасностей Алексей Алексеевич считал одним из главных умений, отличающих настоящего специалиста от новичков. Только со вкусом! – вот в чем тонкость.

– Алексей, бери четверых и дуй к Ларионову. Там возьмете какую-нибудь ерунду, ну, лопаты, кирки, брезент, короче, все, что для нас, геологов, подойдет для прикрытия. И еще сухим пайком прихватите оттуда трех министров, чтобы ни одна душа их не видела.

– Ватанжар?

– Он. Сарвари и Гуляб тоже там. Привезете их сюда. Тут, на вилле, их надо до времени схоронить.

– До времени? А потом?

– А потом – суп с котом и пирожки с котятами. Наши, похоже, не готовы, сами не знают, что дальше будет. – Барсов посмотрел Куркову в глаза и тихо добавил: – Сдается мне, к самой бане мы поспели. Вот за вениками и поедете.

– А как я дорогу найду? Все есть – топоры, лопаты, автоматы, альпенштоки на кой-то хрен. Подробные карты страны. Гиндукуш тебе имеется, топография, грунты, а планом города толковым снабдить позабыли. – Алексеич тоже говорил негромко, но не скрывал раздражения: в то, что Центр не знал о готовящейся операции, он не верил, так же как не верил и в их случайное появление в Кабуле именно в сей своеобычный момент. Пусть Григорий эти сказки кому другому рассказывает. Нет, конечно, умники из Первого Главного управления просто свихнулись последнее время на секретности. А может быть, это «руководящая и направляющая» влезла в тонкие дела со своей вечной большевистской спешкой? И в результате, вместо того чтобы прибыть заранее, осмотреться по-человечески, маршруты изучить, обстановку понюхать, его ребята, каждый из которых стоил дороже, чем все партинструкторы, вместе взятые, влезали «в баню», можно сказать, в валенках да в ушанках и за чье-то раздолбайство могли запросто поплатиться шапками, и не только своими, но и столь важных для Москвы министров.

– Алексей, я тебе точно говорю, они сами не знают, что здесь творится. Ты же читал оперативки перед отправлением? Изучал эту шизу?!

– Да? А что они тут вообще делали? За нашими инженерами следили, чтобы те не дай бог электростанции на американский манер не построили? Где ток от плюса к минусу бежит? Или за учителями, чтоб натуральный ряд идеологически выдержанно расставляли?

– Не кипятись, мы с тобой не на партучебе. Про министров пока никто не знает, они только с утра нам на голову свалились. И мы глаза никому не мозолили. А шатались бы по городу неделю – нам хвостов бы и понаклеили. Так что не все глупо, не на учениях мы. Не мне тебе рассказывать, как это на деле бывает. В Каире что, по-другому было?

– Ладно. Но карты города что мешало дать? Это нехайство русское мне вот уже где! – сбавил обороты Курков.

Так, к слову добавил он про нехайство. К нехайству этому Алексеич как раз относился трепетно, как к хранящей его мистической судьбе, не раз лишь по дури своей забывавшей про него или засовывавшей его уже готовую к употреблению жизнь в какой-то свой задний, полный другого барахла, карман… Товарищи знали грешок за Курковым, любил он слово «мистический»: то кот у него «мистический» окажется, перед попаданием бомбы из дома выскочит, то случай выйдет мистический, а то женщина. Вроде обычная баба – а у него мистическая… Смеяться смеялись, но в его группу шли охотно, рука у него тоже была мистическая. «Алексеича кривая вывезет. Мистич?ски», – говорили они, смачно проглатывая, как и он, букву в серединке. Под началом Куркова ни одного бойца еще смерть не забирала.

Барсов тоже хотел бы, чтобы у него никто никогда… Ему бы годков сбросить, а вместе с ними немножко истории… Он обождал немного и похлопал более молодого товарища по плечу.