Кабул – Кавказ

По дороге катил грузовик. «Может, повезет?» – предложил хмурый чеченец Азамат. План у Саата был другой – разбиться на две группы по трое и ловить легковушки до самого Душанбе. Там и встретиться. Большая компания – большой риск. Но если уж грузовик сам собой из пыли к ним вынырнул, то не стоит отказываться. Может, это Аллах руку помощи протягивает, может, слышит он молитвы одноглазого брата?

– Бра-атан, платим полярные. В город во как нужно, у кума день рождения, – лихо забрасывал Рус.

– Сколько это выйдет по-вашему – полярные? В денежно-вещевом выражении? – Водила, тоже молодой парень, «мулат», не чистокровка-таджик, важно откинулся на сиденье.

– Полярные – это полярные. Хорошо будет. Я не фраер, а ты не «мерс». Двадцать баксов.

– Ха! Здесь чтоб только вас, красавцев, растаможить, мне вдвое отдать придется. Веселый. Шесть кумов таких нехилых, рыла во какие. Пятьдесят!

– Какие рыла, ай! Стариков не уважаешь! Сорок!

Саат подался вперед, желая побудить Руса к сговорчивости – нашел место базар на дороге устраивать. Что такое пятьдесят долларов за грузовик до столицы! Опять прав был Карат, когда говорил: не правильные они мусульмане, эти чеченцы. Гордыня их душит. Гордыня дороже дела. Как ни совершай намаз, далеки они от Аллаха. Заберет, отберет Аллах у них сейчас грузовик, отнимет свою руку дарящую.

Однако шофер, напротив, распался в улыбку, словно своего признал:

– Покатили. Загружайтесь в кузов, родственники. А все-таки рожи у вас, мужики, такие, будто на похороны вы торопитесь, а не на именины. А?

С шофером повезло. Военных не было, а менты в округе его знали, и лишь уже ближе к Душанбе один пузан остановил машину и долго расхаживал вокруг нее с важным видом, как козел вокруг жерди. Автоматом водил – туда-сюда, туда-сюда. Словно принюхивался.

– Если прицепится, скажи, рабочих с Московской заставы везешь, – прошептал чеченец водиле, – быстрей отстанет. А то как полезет в ксивы вчитываться.

– А что, они у вас по-еврейски написаны? Не разобрать? – прищурился шофер.

– Они у нас хоть какие. Ему не один моржовый? Деньги-то у нас самые натуральные, русские… – Рус показал парню зеленую купюру.

– Так, может, накинешь ему десяточку? Быстрей разъедемся по краям света. Они же здесь не прицепливаются, а прицениваются.

Рус порадовался предусмотрительности Черного Саата, после перехода границы разделившего меж своими людьми мелкие деньги.

– Бери. Только чтоб быстро. А то знаю я этих. Им палец, а они руку.

– Эй, Хаматыч, – бодро крикнул менту шофер, получив червонец. Он выскочил наружу и протянул тому руки.

– А, дорогой, не признал, не признал. Видишь, стекло лобовое в пыли у тебя, а номер грязью забрызган. Не признал, дорогой, – улыбался, шагая навстречу, мент.

– Ну, дорогой, здравствуй тебе.

Мужчины поручкались, потом обнялись. Перекинулись несколькими словами, после чего шофер вернулся.

– Все, теперь до столицы без тормозов доедем, – сообщил он Русу и хмыкнул, глядя в зеркало на удаляющуюся глиняную фигурку милиционера. – Стекло ему, видишь ли, пыльное. Шакал.

– Деньги где? – буркнул Рус.

– Где, где! У него в лапе, как морковь в бабе.

– Когда успел?

– Здрасьте пожалуйста. Зачем, думаешь, завели в Азии порядок руки жать? Вот спросишь тоже.

Шофер как в воду глядел – до Душанбе добрались без остановок. Но все равно Рус отдал парню не сорок, а тридцать долларов.

– Ты еще всех своих кунаков на дорогу выведи. Может, у тебя семья – весь МВД ваш таджикский, а нам их кормить, да? Давай, брат, давай, меру знай, лишнее просишь.

– А как с полярными быть? Сам обещал, я тебя за язык не тянул!

– Так вот они, полярные. А сорок – это тебе не полярные, это космические.

Черный Саат опять хотел вмешаться, но шофер, вместо того чтобы затеять скандал, снова хохотнул и хлопнул чеченца по плечу:

– Во, достойный мужчина, уважаю.

И все равно, хоть и вышло с шофером как нельзя лучше, но Саата раздражала чужая, прямолинейная и мелочная хитрость, не нравилась эта манера называть незнакомых, встречных неверных братьями. Брат – это брат. Это кровь. Это больше чем кровь, это одно начало, один конец. Потому что все должно вернуться в свое начало. И не надо путь свой усыпать словами звонкими, но лишними. Их надо беречь пуще денег. Даже для дела. Потому что сложно и связно устроен мир, как петляющая мозаика на минарете, и кто знает, как еще отзовется сказанное слово, какую подставит ловушку незадачливому путнику-человеку. Так считал Черный Саат, так же считал его тельник, его тень Карат, так же считали четверо других афганцев, перешедших на территорию врага. Вот потому-то Черный Саат рад был тому, что идти им вместе с Русом и Азаматом еще недолго. До Астрахани.

2000 год. Россия

Афганцы и чеченцы