Кабул на военном положении

– Нет-нет. Ты кто?

– Друг вашего друга, Берта Миллера.

Веки Селима Хана снова опустились, речь звучала невнятно:

– Берт, да. Смелый человек. Мы вместе с ним подбивали танки, он такой же, как Гульгулаб.

Селим Хан указал на глухонемого.

– Это самый верный мой охранник. Умеет и любит убивать! К тому же, он ничего не выдаст из того, что говорится при нем. Иначе мне давно бы уже пришлось от него избавиться.

Малко вежливо улыбнулся. Видя, что господин говорит о нем, Гульгулаб радостно захохотал, перемежая смех устрашающим рычанием. Переводчик тоже засмеялся из угодливости. Осердившись вдруг, Селим Хан отослал его, и тот юркнул за дверь. Потом вновь устремил свой помутившийся взор на Малко.

– Ты зачем пришел?

– Берт Миллер получил известие о том, что вы хотите встретиться с человеком от него и что предполагаете возвратиться в Джелалабад.

Внезапно у него возникло ощущение, что он допустил какую-то оплошность. Остекленевшие глаза Селима Хана потемнели вдруг, углы рта презрительно опустились, и он бешено вскричал:

– Американцы предали меня! А теперь хотят, чтобы я вернулся, как побитый пес! Я поставил свои условия. Ты привез деньги?

Вопрос был поставлен настолько откровенно, что растерявшийся Малко несколько замешкался с ответом:

– Думаю, что быстро получу их, если...

Селим Хан поднялся с кресла и стоял, покачиваясь и твердя свое:

– Меня обманули и, может быть, хотят обмануть снова. Если хочешь говорить со мной, приходи с деньгами.

Не обращая больше внимания на Малко, он пошел к дверям. Малко тоже встал и преградил ему путь. В глазах Селима Хана вспыхнула безумная жажда убийства. Гульгулаб рычал, как дикий зверь, держа палец на спусковом крючке автомата. Малко не помнил себя от ярости. Прилететь в Кабул, подвергая свою жизнь страшной опасности, и все для того, чтобы тебя выставил за дверь зарвавшийся маньяк!

– Маршал, – снова заговорил он по-русски, – прежде, чем вручить вам эти деньги, я должен кое-что с вами обсудить...

Покачиваясь назад и вперед, Селим Хан посмотрел на него странным взглядом, отуманенным гашишем. Ничего не скажешь, хорош!.. Потом сказал:

– Хорошо. Пойду оденусь. Осмотри дом. Гульгулаб проводит тебя.

Он обернулся к глухонемому и начал объясняться с ним с помощью жестов и отдельных слов на дари, которые тот читал по губам. Затем они вышли из гостиной. Селим Хан что-то повелительно сказал переводчику, заждавшемуся в уголке, и пошел вверх по лестнице.

Гульгулаб, переводчик и Малко прошли садом и попали во второй корпус. Не задерживаясь, миновали обширнейшие покои, где ничего, кроме ковров, не было, ванную комнату и зимний сад, где чахли без ухода растения. И кругом ковры.

– Маршал чрезвычайно богат, – объявил толмач. – У него один из красивейших в Кабуле домов.

Малко подавил желание дать ему адрес Клода Даля, чтобы превратить этот набитый хламом сарай в настоящий особняк.

Снова вышли в сад. В тишине послышался громкий лай, который доносился из стоящего на отшибе деревянного строения. Именно туда они и направились. Едва Гульгулаб отворил дверь, как лай стал просто оглушительным.

Помещение с земляным полом было разгорожено дощатой стенкой примерно полутораметровой высоты. Та половина, где они находились, была пуста. Малко подошел к перегородке и едва не отпрянул от ужаса.

Какой-то афганец крепко держал за ошейник собаку, сжимая ее между колен. Второй в это время, вооружившись огромными ножницами, обрезал ей уши! Животное выло, пыталось укусить, по желтой шерсти стекала кровь. При взгляде на оскаленные клыки невольно приходили на ум жуткие создания из фильмов ужасов. Забившись в противоположный угол, вторая собака еще дрожала от пережитого страха... Вооруженный палкой сторож отгонял палкой пять или шесть их рычащих соплеменников.

– Что такое с ними делают? – воскликнул Малко.

– Это бойцовые собаки, – с ученым видом пояснил толмач. – Из псарни маршала. Каждую пятницу устраиваются поединки, и каждый раз сильнейшими оказываются питомцы маршала. Им обрезают уши, чтобы соперник не мог схватить их за это место. Потом они сами скажут спасибо!

Надо полагать, это "потом" будет очень не скоро!..

На пол упал обрезок уха, пес отчаянно взвыл. От этих воплей мурашки шли по коже. Афганцы всегда отличались жестокостью, но здесь превзошли самих себя. Малко вспомнил, как лет двадцать назад смотрел игру "Бузкаши"[15]. Коммунисты ее запретили, но остались собачьи бои. То были животные странной, некрасивой породы: крепкие, как упряжные лайки, с толстыми лапами, желтой шерстью и клыкастой пастью.

Малко был сыт зрелищем по горло. К тому же, с песьей головы свалился начисто отрезанный последний лоскут уха. Он оглянулся и оторопел. Переводчик с Гульгулабом исчезли!

Подойдя к двери, он вознамерился было отворить ее. Заперто. За спиной послышался скрип. Он обернулся, и струйка холодного пота побежала у него по спине. Часть деревянной перегородки скользила вбок по пазу. Едва открылся проход, как афганцы исчезли через другую дверь.