Качели Отшельника

Канонир смотрел на все происходящее, ничего не понимая. Он только что отбил нападение врага, а его никто не поздравляет, никто не приговаривает к ордену. Черт знает, что творится на этой Планете! Лекарь осмысливал все, что произошло с «Толстяком», и начинал понимать прозорливость Шкипера. Стряпух сгребал в одну кучу макароны, вареные овощи и осколки разбитой посуды, благо это делать было не трудно из-за довольно значительного уклона пола кают-компании.

– Трое убитых! – подытожил Неприметный. – Трое убитых! Крейсер поврежден! А Планете не причинено никакого ущерба!

– Измена! – завопил Советник. Он уже чувствовал, что будет налету ловить мысли Неприметного и выдавать их за свои советы. Да не его ли советы он оглашал вслух и ранее?

– Остановитесь, – слабо попросил Лекарь. – Образумьтесь.

– Кто же из вас желает стать Стратегом! – спросил поверженный.

Что-то запрыгало от счастья в груди Тактика, но тут же испуганно замерло от холодного взгляда Неприметного.

Стратег сломал золотое перо на широкополой шляпе и, скользя по покатому полу, медленно направился к выходу из кают-компании.

В один момент рядом с ним оказался Неприметный. В руке его блеснула сталь клинка.

– Только не это! Нет… – беззвучно произнес Тактик.

Стратег упал. Неприметный повернулся к офицерам. Глаза его горели сумасшедшим огнем.

– Я – Стратег! Тактиком назначаю Советника! Впрочем, нет… Тактик остается Тактиком, но только до первого неприятного случая.

Так он обезопасил себя от Советника и Тактика, направив их мысли на тяжелую и беспощадную борьбу друг с другом.

17

Стратег лежал на операционном столе.

Лечебница здорово пострадала от нападения врага.

Рука Неприметного дрогнула в последний момент, а может, сердце Стратега от старости просело чуть вниз, но Неприметный только нанес смертельную рану, а не убил.

Лекарь свято хранил заветы своей древней профессии. Что бы ни случилось, пусть весь мир катится к черту на кулички, а он обязан спасать людей. Его не особенно интересовало, что происходит на планетах, которые встречал «Толстяк». Лишь бы были всегда прокипячены хирургические инструменты, имелся запас крови для переливания, содержались в сухом и прохладном месте: сыворотка от насморка, антибиотики и витамины. Провести профилактический осмотр, измерить кровяное давление, выслушать легкие, проверить зрение и слух.

Во время полетов жизнь Лекаря протекала спокойно. Времени у него было предостаточно и для того, чтобы наточить ланцеты до субатомной остроты, и для того, чтобы сбраживать дрожжи, на которых он проводил строгие научные опыты с магнитным полем. Но это, впрочем, было просто увлечением.

Подкручиванием винтов Лекарь привел операционный стол в строго горизонтальное положение, снял со Стратега мундир, подсоединил к телу необходимые датчики и приборы, вскрыл грудную клетку, мелкими аккуратными стежками зашил поврежденный правый желудочек сердца и артерию, помассировал уже остановившийся человеческий мотор. Сердце заработало, но редко, с минутными перерывами. Ему просто нечего было толкать. Стратег потерял всю кровь.

Лекарь еще раз на всякий случай проверил содержимое холодильников. Нет, все трехлитровые банки с запасами крови были разбиты и кровь смешалась с ядами, лекарствами и печеночной желчью.

Все сделал Лекарь, но спасти Стратега не мог.

Он не думал о том, нужно ли спасать Стратега. Просто перед ним лежал человек, и Лекарь был обязан сделать все возможное и невозможное.

Время бежало. Через десять-пятнадцать минут Стратегу не помогло бы уже ничто на свете. Тогда Лекарь пододвинув к Стратегу еще один операционный стол, строго выверил его горизонтальность, сделал резиновым шлангом отвод от артерии Стратега, разделся сам, протер шею спиртом, установил над вторым столом зеркало, улегся на стол, так что в зеркале была видна его голова и верхняя часть туловища, острым ланцетом сделал надрез, ловко на пару секунд перекрыл сонную артерию, рассек ее, соединил с резиновой трубкой, убрал зажим и взял руку лежащего рядом Стратега за запястье.

Боли он не чувствовал. Чистое спокойствие снизошло на него. Мир заблистал, заклубился радугами, ожил, открыв Лекарю свою потаенную, невидимую простым глазом красоту. Божественная музыка звучала в ушах, сначала одна лишь мелодия, а потом и ритм, все убыстряющий свой шаг. Это пульс Стратега, понял Лекарь и улыбнулся. Никогда и нигде Лекарь не нарушит своей Клятвы!

В зеркало ему было видно и лицо Стратега. Оно чуть оживилось, легкий румянец появился на дряблых щеках. Стратег приходил в сознание. Вовремя успел Лекарь. Вот и веки шевельнулись, раз, другой, третий, и открылись глаза, затрепетали губы. Стратег ожил.

Что вспомнил он? Что сохранили в его памяти просуществовавшие почти час без кислорода клетки коры головного мозга? Вспомнил ли он, что уже умер, а теперь воскрес? Или память пощадила его, не записав событий последнего часа?

Нет, Стратег не обрадовался своему воскрешению. Да неужели же он помнил все?!

Глаза его, полные боли, нашли в зеркале отражение глаз Лекаря.

– Поздно, Лекарь, поздно… Ошибка была не в тактике…