Качели судьбы 4 Пертурбации и козни

После этих слов Андрея на экране крупным планом был показан боярич и все его последующие манипуляции с пластиной-артефактом. Финалом стал мой фатальный удар шпагой в гортань, прервавший активацию мощного некротического заклинания, последствия которого стали бы губительными для Дубков их и окрестностей.

После того, как экран погас раздался визгливый голос Герасима Васильевича:

— Это подлог, отец! Я не знаю, как он это сделал, но это явная фальшивка! Не мог мой сын поступить настолько подло! — и обратившись ко мне заверещал еще более громко и противно: — Признавайся, щенок, откуда у тебя эта запись, порочащая честь и достоинство моего покойного сына⁈ Мало того, что ты подлым ударом лишил его жизни, еще и после смерти стараешься всячески обгадить его светлое имя! Война, отец, только война с этим гнилым и подлым родом! Или пусть выдадут нам этого, — он невежливо ткнул в мою сторону пальцем.

На что я спокойным голосом произнес:

— Но-но, дяденька, поумерь-ка свой пыл. — После этих слов извлек из кармана карту-артефакт, которая выпала из руки упокоенного мной Андрея Кутузова и продемонстрировал патриарху рода Кутузовых. — Уважаемый Василий Иванович, взгляните сюда, надеюсь, эта вещица вам знакома?

— Позвольте, молодой человек, — Кутузов-старший протянул руку к артефакту и после того, как пластина оказалась у него, какое-то время внимательно её разглядывал. Закончив осмотр, он вернул обратно мой законный трофей. Затем гневно ударил кулаком по столу да так, что тарелки подпрыгнули, а дощатая столешница пошла трещинами. — Проклятое Нарышкино семя! Говорил тебе, сын, не связываться с ними. А ты заладил: Люблю Катеньку, Света Белого без нее не вижу! Вот и породили урода. А ведь суки молчали, что на самом деле представляет собой будущий наследник. Только и талдычили, что первый по-настоящему сильный огневик за несколько поколений, а то, что, как человек, полное говно, ни одна падла не удосужилась сообщить, хотя бы по секрету! Боялись меня расстроить? Ладно, погодите, твари! Я вам устрою Кузькину Мать!..

— Отец, а может все-таки подлог? — не унимался Герасим Васильевич.

— Какой, нахер, подлог, Гера⁈ Ты лучше поведай-ка, каким образом мой подарок на твой полувековой юбилей оказался в руках одного безответственного мудака? Думаешь, я выживший из ума слепой старик и не узнаю вещицу, хотя бы единожды побывавшую в моих руках? Мы ведь Ивану, по большому счету, должны спасибо сказать и низко в ножки поклониться, за то, что уберег наш род от полного истребления. Представь, если бы твоему Андрею удалось активировать, заключенное в артефакте заклинание. В этом случае Имперская Служба Безопасности землю бы рыла на десятки метров вглубь, но до истины непременно докопалась. Твоего сына отправили бы на плаху, а всех Кутузовых лишили Дара и выслали в Сибирь-Матушку на разработки её богатых недр, а то и вовсе куда подальше, где люди долго не живут.

При каждом следующем слове отца физиономия Герасима все сильнее и сильнее грустнела. Вне всяких сомнений, теперь и до его сознания стало доходить, какой беды избежал весь их род, благодаря Ивану Силаеву князю Засекину. Нет, он вовсе не проникся ко мне душевной теплотой, как ненавидел, так и продолжал ненавидеть убийцу своего сына. Однако страх перед патриархом и осознание грядущих потрясений для его семьи постепенно занял в душе Герасима Васильевича доминирующее положение.

Мы с дедом Лёвой были буквально ошарашены столь бурной реакцией патриарха Кутузовых. А также кардинальной переменой его настроения по отношению к роду Засекиных. Разумеется, ни о какой межродовой бойне отныне и речи не могло идти, ибо Василий Иванович не какой-нибудь упертый самодур и к неопровержимым доказательствам относится с пониманием.

— Отец, но как же?.. — Не великого ума оказался этот Герасим, коль никак не мог успокоиться.

— Пасть заткни! — грозно прорычал боярин. — И вообще, вали-ка отсюда! Завтра утром вместе с Катькой ко мне в резиденцию. Там и поговорим по душам, сынок.

После ухода сына, патриарх рода Кутузовых одарил меня и прадеда доброй слегка виноватой улыбкой.

Тут инициативу взял в свои руки Лев Григорьевич:

— Ну что, Вася, может, по двести грамм, как в былые добрые времена?

Интересно, кажется, я чего-то не знаю.

— Николай, покопайся-ка в Сети и выясни, что общего между этими двумя стариканами?