Качели времени. Мама!

— О нет, мой мальчик. В сказки я давно не верю. — усмехнулся мужчина. — Но когда он будет сидеть на одном месте, мне будет легче рассказать и показать Жене при помощи бусин то, что случится. А потом я предложу ему прислушаться к собственной интуиции. Она-то и подскажет, что я не обманываю парня. Заодно он поймет, что я ему не враг.

— Томас, а может, камни все же ошибаются? Или показывают лишь один исход из возможных? Может, мама останется жива, Евгеша в нее не влюбится и все будет хорошо? Ведь бывает так, что все ошибаются! И будущее — это не одна определенная линия, а лишь вариант из бесконечности возможных. А?

Хотя я уже смирился с тем, что мамы не станет, во мне все еще жила надежда. То самое «а вдруг», которое есть, я уверен, у любой гуманоидной формы жизни. Может, я прав и ничего того, что я видел, не случится? Но тут я наткнулся на взгляд Тома и понял — нет. Ответ будет отрицательным. В его глазах стояли слезы, и он не спешил говорить. А когда все же начал, то делал это, тщательно подбирая слова.

— Мой хороший мальчик, я хотел бы ответить утвердительно. Мне больно и трудно гасить надежду в твоем сердце, я понимаю, как страшно тебе это слышать и ощущать. Но если я сейчас обнадежу тебя, не имея на это никаких оснований, в будущем тебе будет гораздо больнее. Увы, Оксинт, ошибаются только люди, но не камни. И из всех возможных исходов они показывают единственно верный. Я знаю, как больно тебе это слышать. Ты невероятно сильный паренек, и сложно представить, как ты это все переносишь. Но помогать тебе ложью я не стану. Я к тебе привязался за это время и всем сердцем желал бы тебе счастья. Потому и не скажу то, что ты так хочешь услышать. Ведь потом это может и убить тебя. Я не хочу этого.

Я кивнул и, попрощавшись, закончил наш сеанс связи. В очередной раз горло сдавила тоска — и нет, это не преувеличение. У меня теперь часто возникало ощущение, что в глотке застрял камень, из-за которого мне сложно не то, что глотать — даже дышать. И я знаю, что это ощущение возникает, когда мне плохо морально. А сейчас мне настолько плохо, что словами не описать.

Недавно я прочитал такое мнение, будто бы в детстве потерю родителей переживать легче. Ребенок якобы чувствует иначе. Интересно, почему? Вроде бы душа и сердце у меня те же, что у взрослого человека, только менее «потасканные», как выразилась бы Александра. Так почему же я должен чувствовать иначе? От чего мне должно быть легче? От того, что я не понимаю произошедшей трагедии, как было написано там же? А я дурачок, что ли? Конечно же это понимание есть и у детей.

Скажу даже больше: это страшно, а не только горько и грустно. Да, чем дольше с нами родители, тем больше мы не мыслим свою жизнь без них. Но когда ты ребенок, то в принципе жизни без них не знаешь. У взрослого человека есть работа, своя семья, собственные дети. У меня есть только родители и сестра с братом. Так что когда ребенок лишается одного из родителей — он лишается половины своего мира, половины своей жизни. Это ничуть не легче. Просто некоторые взрослые почему-то считают, что дети меньше ощущают и понимают. Почему? Я не знаю. С годами можно нажить болезни, долги, врагов и опыт. Но чувства с нами с пеленок.

И спасибо Томасу за то, что в последнее время, кажется, он это понял. Поначалу он тоже не слишком уважительно относился к моим эмоциям. Сейчас же потихоньку начинает осознавать, что перед ним такой же человек, и нет у него никакого преимущества в том, что он просто старше меня в данный момент. Это вообще не его заслуга.

Сейчас Том действительно поддерживает меня и, так как делает это с уважением, его общество меня уже не так тяготит. А известие о том, что он беспокоится о моем будущем, проверяет, что там творится, да и желает помочь, хотя нынешняя ситуация никак ему не навредит, повысило мою к нему лояльность в несколько раз. Все-таки он лучше, чем мне казалось.

Едва я успел додумать до конца эту мысль, как меня одолел сон. Однако пребывать в объятиях Морфея пришлось недолго, и вскоре будильник мелодично пропел подъем. Проклиная все на свете, с закрытыми глазами я поплелся к умывальнику. Пора уже завязывать с ночными бдениями: в последнее время мне совершенно не удается выспаться.

То не могу уснуть от горя и страха, то разговариваю с Томасом — лично или мысленно. Или вот, как сегодня, ломаю дядюшкину технику. А утром приходится вставать в школу. Но ничего, надо потерпеть еще немного. Сегодня мне вроде бы не надо чем-то заниматься ночью, а завтра мы улетим на Нибиру и там никто не помешает выспаться как следует.

Однако организм не хотел терпеть — он мечтал лишь о том, чтобы снова оказаться в постели и задержаться там примерно до полудня. Конечно, можно было бы попросить родителей снова оставить меня дома отсыпаться. Но нельзя постоянно так делать, да и отставать в школе мне бы не хотелось. Тем более папа и мама обязательно заинтересовались бы, почему их ребенок не спит по ночам. А им такая информация ни к чему.