Качели времени. Мама!

— Но после этого мы с ним больше не увидимся? — на всякий случай уточнил я.

— Больше никогда. Уж я прослежу.

— Хорошо.

— Тогда пойдем.

Мы пришли на балкон, где у всемогущих находится обозреватель галактик. Дан написал на черной грифельной доске мелом какую-то дату. Я глянул на нее — тридцать лет вперед после моего нынешнего времени. Так Томас меня обманул и живет гораздо ближе, чем я думал? Или он опять путешествует по времени? Или…

Даниил развернул в обозревателе Эдем, стал приближать наш город. А я почувствовал, как сердце вдруг забилось часто-часто.

— Теперь я вас оставлю. Но буду за стенкой. — улыбнувшись, мужчина вышел.

Я же уставился на гостиную, которая находилась — и я знал это точно, в нашем доме. Прошло много лет, но интерьер изменился несильно. А вот и я сам — такой же, как сейчас. Хотя что это? Почему у меня зеленые глаза?! Еще сегодня утром они были темными! Двойник с любопытством уставился на меня и разулыбался.

— Какой ты смешной, когда ребенок! — воскликнул он.

— На себя посмотри. — буркнул я в ответ своей зеленоглазой копии.

Сбоку, за пределами зоны видимости, раздался грохот, а потом знакомый голос Томаса.

— Он уже тут?

— Да, пап. — ответил паренек, а я ухватился за перила балкона.

Очень мне это знакомо: спешить куда-то со всех ног, не видя, собственно, что под этими самыми ногами находится. Сам такой же. Но не это, конечно, заставило меня сжать до побелевших пальцев фигурные перила. Мальчик, который так удивительно похож на меня, назвал Томаса папой! А вот и сам мужчина.

Выглядел мой недавний сообщник и одновременно враг, очень хорошо. Даже лучше, чем тогда в больнице. По его виду сразу стало понятно, что никаких крупных потрясений в жизни мужчина не переживал — исчезли морщинки, настороженность во взгляде, седые волоски в аккуратной прическе. Не было и той привычной черной одежды — сейчас он облачился в светлые футболку и шорты. Немыслимое дело! Томас, которого я знаю, всегда элегантен и застегнут на все пуговицы — я сейчас даже не про одежду.

Но самые главные изменения, конечно, на лице. И это не только уже упомянутое отсутствие морщинок. Лицо делают отражающиеся на нем эмоции, улыбка. Наконец-то Том расслабился, ушло напряженное и загнанное выражение, глаза улыбаются и губы тоже. Теперь он смотрит не колючим взглядом, а по-доброму, мягко. И сразу видно, что это очень хороший человек. Хотя, может, я просто польстил ему из-за того, что сейчас мужчина вдруг стал очень похож на папу и на меня? Но почему, почему обнаружилось вдруг такое потрясающее сходство?

— Томас? — посмотрел я на него.

— Не, это я Томас. — сказал зеленоглазый я.

— Мой сын. — улыбнулся «Томас». — А я…

— Это я. — закончил я за него.

До сего момента мне и в голову не приходило, что на самом деле я общаюсь с самим собой, только на тридцать лет старше. А теперь я наконец-то все понял. В том числе, и некоторые вещи, что до этого казались мне странными. Например, почему мой новый знакомый утверждал, что я все переживу. Потому что он сам это пережил, жил дальше и даже вот сыном обзавелся.

Я понял, как он справился со здоровенными собаками, когда устраивал пожар. Наши псы не позволили бы чужому войти в дом, но меня они встретили с радостью. Наверное, даже когда мы взрослеем, животные не перестают нас узнавать, а меня они очень любят.

До меня наконец-то дошло, как не будучи телепатом, «Томас» читал мои мысли. Он просто их помнил. Какая у него, то есть, у меня, прекрасная память. И вдруг наконец дошло и то, что весь тот кошмар, который я пережил за эти месяцы, взрослый я тоже прожил. Но ему пришлось столкнуться с самым страшным, с тем, чего я избежал. Да еще и он находился под воздействием камня, который постепенно сводил меня с ума, но как-то находил в себе силы, старался не погрузиться в безумие полностью, жил изо всех сил!

Вся та злость и обида на него, которые все-таки еще где-то жили во мне, мгновенно испарилась. Мне стало так жалко мужчину! Я посмотрел на него уже другими глазами, увидел самого близкого мне человека — меня самого. И вылез с балкона, обнял его крепко-крепко. Взрослый я ответил мне тем же, а я посмотрел ему в глаза, которые, и я знал это заранее, сейчас были на мокром месте.

— У детей есть один уникальный, удивительный дар. — сказал взрослый я. — Прощать, несмотря ни на что. Безусловный рефлекс прощения, исходящий из безусловной любви. Прошу тебя, сохрани это качество в нас как можно дольше.

— Я постараюсь. — улыбнулся я. — Значит, мне пришло в голову назваться в честь своего сына?

— Скажи спасибо, что в честь меня. — вмешался юный Томас. — Если бы папа выбрал для псевдонима имя моего брата, зуб даю, ты бы очень удивился.

— У меня два сына? Несколько детей? — во мне внезапно пробудилось любопытство, и я захотел узнать о своем будущем как можно больше.

— Фильтруем базар! — тут же прорезался с балкона Даниил.