Кадар

Мы оглянулись. К нам, переступая через валявшиеся брёвна и доски, шёл Сейтр. Вид у него был такой, будто он только-только вышел из боя. Перепачкан с головы до ног сажей, одежда разорвана, на левой руке белели свежие бинты. Глаза же, совсем не усталые, смотрели на нас с каким-то радостным бесшабашным блеском.

– Что случилось? – спросил я его, озираясь по сторонам.

– Армагеддон, – объявил Сейтр, смеясь. – Конец света.

– Лес?

– Ну а кто же? Он, конечно. Устроил нам тут свистопляску. В жизни я такого никогда не видел. Земля ходила ходуном. Восемь Извержений за каких-то два часа. А людей-то, людей сколько потеряли! Двадцать семь человек. Снова с биомассой проблемы будут. Гомункула, кстати, уже развоплотить приказали. Я и попользоваться-то не успел. Эх, вот же невезуха-то, а!

Сейтр длинно и витиевато выматерился.

– А машины, машины? Я смотрю, ангар сгорел.

– Сгорели твои машины. Только две штуки и удалось спасти.

– Сгорели?

– Да ты не переживай, Корд. Сегодня в первой половине дня, ещё до этой заварушки, наши в Вадлуп успели сгонять, ну, тот самый, где вчера Циклон прошёл. Так вот, Циклон там, оказывается, не всё уничтожил. Пригнали оттуда три машины, и ещё, говорят, восемь остались – неисправные, правда, но Дорз сказал, что если денёк-другой покопаться, то можно и наладить.

– Это хорошо, – пробормотал я, всё ещё озираясь по сторонам. – Значит, говоришь, земля ходуном ходила?

– Не то слово. Такое землетрясение! В жизни не видел ничего подобного. Я даже в какой-то момент подумал, всё – крышка нам, конец.

– Однако же – пронесло.

– Да уж.

Мы помолчали.

Тут мне вспомнились и мои собственные приключения: зелёный вал, воронка на полнеба и зловещий фантом Цугенгшталя с его манящим гипнотическим взглядом.

– А когда, ты говоришь, это всё началось? – спросил я, неожиданно разволновавшись.

– Да сразу после полудня. А что?

– После полудня?

– Ага. Точное время назвать не могу – некогда было на часы смотреть, но то, что после полудня, могу утверждать наверняка. Как раз первая смена на обед пошла. А чего это тебя так заинтересовало?

– Да так, – пробормотал я мрачно.

Постепенно ярость овладела мной. Значит, вот как! Значит, лес, ты так! Ну, что же, держись тогда, пакость трухлявая! Больше я с тобой церемониться не буду! Ты ещё узнаешь, что это такое – настоящий праведный гнев!

Я хотел было сейчас же схватить огнемёт и бежать с ним к лесу, жечь его, но в самый последний момент сдержался – поздно уже, темно – и только что было силы закричал:

– Лес, тебе смерть, смерть!

Сейтр тут же подхватил мой призыв, с другой стороны улицы ответили, и через несколько секунд со всех дворов неслось громогласное:

– Смерть! Смерть!

Один только Кип стоял и молчал.

– А ну брысь отсюда! – заорал я на него с ненавистью.

И он, ни слова не говоря, повернулся и зашагал прочь. Я же вдруг успокоился. Даже неудобно как-то стало. Чего это я тут раскричался? Мальчишка, что ли, пацан?

Ладно, проехали.

Стараясь не смотреть на удаляющегося Кипа, я сказал:

– Что там с моим домом, не знаешь? Цел?

– Цел, цел, – успокоил меня Сейтр. – Только ты знаешь что? Зря ты так с Кипом, нельзя. Это подрывает наше единство.

– Да я уже и сам понял. Ничего, я извинюсь потом.

– Извинись обязательно.

Мы снова помолчали.

– Так, говоришь, двадцать семь человек погибли? Это же тонны две, наверное, если не больше.

– Около того.

– Похоже, и впрямь проблемы с биомассой будут.

– Только поначалу. Цугенгшталь обещал, что не сегодня-завтра найдёт способ, как биосубстанцию в биомассу переводить.

Я недоверчиво покачал головой.

– Да он уже который год только и делает, что обещает. Только на практике у него что-то не очень получается.

– Ничего. Он головастый, рано или поздно всё равно докопается. Едим же мы эту чёртову биосубстанцию. Так почему бы не использовать её в качестве биомассы. Док говорит, будто мешает ему что-то, про какие-то гены болтает. – Он помолчал. – Ладно, ты извини, но мне бежать надо. У меня тут ещё одно дельце незавершённое. Смерть лесу!

– Смерть лесу! – откликнулся я, как эхо.

Сейтр двинулся было прочь, но вдруг остановился, почесал озадаченно затылок и вернулся назад.

– Послушай, Корд, – сказал он. – А помоги мне эту дуру до биогенератора дотащить. Упирается, бестолочь этакая.

Тут только я увидел сидящую у забора женщину.

– Вот так-так! – пробормотал я ошарашенно.

Воистину эта женщина была само совершенство. Тонкая, словно бы осиная, талия, полная высокая грудь, восхитительных очертаний бёдра, крутизна которых превосходила всякое воображение, – у меня аж коленки задрожали от одного только взгляда на всё это. Неужто это и есть тот самый, синтезированный сегодняшним утром гомункул? Похоже, что так. Выражение лица у неё, правда, было не очень – пустые, как небо, глаза, то и дело лупающие ресницы, бегущая из разинутого рта слюна. Только… Только кто ж в таких случаях на подобные мелочи внимание-то обращает? Замотать простынкой морду, и вся недолга. Ах, ну что за бёдра у неё, что за бёдра!

– Послушай, Сейтр, – пробормотал я, сглатывая образовавшийся в горле комок. – А тебе когда её… в биогенератор надо?