Кадавр. Как тело после смерти служит науке

На медицинских факультетах в последнее время многое делается для воспитания уважительного отношения к трупам в анатомической лаборатории. Медицинский факультет Калифорнийского университета в Сан-Франциско — один из многих, где проводятся подобные церемонии. Некоторые приглашают присутствовать членов семей тех людей, которые пожертвовали свои тела для медицинских исследований. Здесь, в Сан-Франциско, до начала работы в анатомичке студенты первого курса присутствуют на семинаре, организованном студентами второго курса, на котором те рассказывают первокурсникам о своих впечатлениях от работы в анатомической лаборатории. В их историях чувствуется уважение и благодарность. После того что я услышала и увидела, трудно ожидать, что в сознательном состоянии кто-то из участников семинара мог бы засунуть сигарету в рот трупа или сделать прыгалки из его кишок.

Профессор анатомии и руководитель университетской программы по анатомическому пожертвованию Хью Паттерсон пригласил меня провести несколько часов в анатомической лаборатории. И я могу вам сказать, что либо студентов тщательно готовили к моему приходу, либо воспитательные программы работают. Без какого-либо принуждения с моей стороны студенты говорили о своей благодарности и об уважении, о привязанности к своим трупам, о том, как трудно делать с ними то, что приходится. Одна девушка рассказала мне, что, когда работавший с ней вместе студент разрезал тело, отыскивая что-то внутри, она вдруг поняла, что похлопывает руку трупа, приговаривая «все хорошо, все хорошо». Я спросила студента по имени Мэтью, будет ли он скучать по своему трупу, когда курс закончится, и он ответил, что было действительно грустно, когда «осталась только его часть» (приблизительно на середине курса ноги трупа удаляют и сжигают, чтобы ограничить контакт студентов с химическими консервантами).

Многие студенты дают своим трупам имена. «Не какое-нибудь Beef Jerky [11], а настоящие имена», — сказал один студент. Он познакомил меня с Бэном, своим трупом, который, хотя и был представлен в виде головы, легких и рук, сохранял значительный и достойный вид. Когда студент брал руку Бэна, он делал это осторожно, а потом осторожно клал на место, как будто Бэн просто спал. Мэтью даже написал руководству программы по анатомическому пожертвованию с просьбой сообщить ему биографические данные бывшего хозяина тела. «Мне хотелось представить себе личность этого человека», — сказал он мне.

В тот день я не слышала никаких шуток, по крайней мере в адрес трупов. Одна женщина призналась, что в ее группе комментировались «необычайного размера гениталии» одного из трупов. Возможно, она не знала, что пропускаемая через вены жидкость для бальзамирования способствует расширению пещеристой ткани, в результате чего гениталии мужских трупов выглядят гораздо более значительными, чем они были при жизни человека. Но даже это замечание звучало уважительно, а не насмешливо.

Как сказал мне один из бывших преподавателей анатомии, «никто больше не носит головы трупов домой в ведре».

Уважение к мертвым, отличающее современную анатомическую лабораторию, позволяет оценить полное отсутствие такого уважения в большинстве исторических эпох. В прежние времена никакая другая наука не могла сравниться с анатомической наукой по скандальности и дурной славе.

Проблемы начались уже в египетской Александрии, примерно в IV веке до нашей эры. Царь Египта Птолемей I был первым правителем, разрешившим медикам вскрывать трупы, чтобы посмотреть, как устроен человеческий организм. Частично именно с этим связана египетская традиция мумифицирования трупов. При мумифицировании тела вскрывали, а внутренние органы удаляли, и об этом знало и правительство, и простой народ. Сказался и чрезвычайный интерес к препарированию самого Птолемея. Мало того, что он издал указ, позволявший медикам вскрывать тела казненных преступников, он и сам появлялся в анатомической лаборатории в халате, с ножом в руках и резал и исследовал вместе с профессионалами.

Источником проблем стал Герофил. Его называют отцом анатомии, и он являлся первым врачом, препарировавшим человеческие тела. Он действительно был талантливым и неутомимым ученым, но, кажется, в какой-то момент полностью утратил чувство меры. Его энтузиазм взял верх над состраданием и здравым смыслом, и этот человек начал препарировать живых преступников. По свидетельству одного из его обвинителей, Тертуллиана, Герофил осуществил вивисекцию шестисот заключенных. Честно говоря, никаких прямых свидетельств или записей тех событий не сохранилось, и некоторые считают, что показания Тертуллиана были вызваны профессиональной ревностью. В конце концов, никто ведь не называет Тертуллиана отцом анатомии.