Каддафи: «бешеный пес» или народный благодетель?

Так почему бомбят Каддафи? На небесах, как известно, больше радуются одному раскаявшемуся грешнику, чем тысяче праведников. Об этом – евангельская притча о блудном сыне. Нужно дойти до края, а потом отступить, пропадать – и вернуться. Именно так получилось с Каддафи. Было время, когда на весах злодейства в глазах Запада он перевешивал Саддама Хуссейна, взрывал дискотеки и пассажирские самолеты, финансировал террористов и – хуже всего – разрабатывал ядерное оружие. Но в начале 2000-х, после 11 сентября и начала войны в Ираке, – отступил: свернул ядерную программу, выдал документацию, расплатился с жертвами терактов и пустил в страну западные компании. Более того, в стране начали поговаривать про постепенные демократические реформы, в связи с этим произносилось имя одного из сыновей Каддафи Сейф аль-Ислама. Эти разговоры, впрочем, скоро кончились. Тем не менее Запад дорожил добровольным выходом Каддафи из оси зла и ставил его в пример, надеясь, что так поступят и другие диктаторы. «Ливия служит важным примером для подражания, когда мы толкаем к изменению политики другие страны», – говорил в 2006 г. ответственный за регион замгоссекретаря Дэвид Уэлш. Уйти и вернуться. Рискованно, но действенно.

Однако вся назидательность, вся мораль притчи о блудном сыне строится на том, что он вернулся и стал хорошим. А если нет? А что, если за пределами притчи о блудном сыне есть «Блудный сын 2»? «Блудный сын. Продолжение»? Вдруг вернувшийся младший брат окажется сволочью и будет днем дрыхнуть, а по ночам лупить трудившегося весь день старшего брата и воровать из отцовского кошелька? Тогда притча теряет смысл. Ведь тогда простивший отец оказывается в дураках.

Примерно это почувствовал Запад после того, как Каддафи стал использовать свое положение исправившегося двоечника и крутил Западом, как батька Лукашенко Россией. Мировые столицы терпели: лучше иметь хулигана под надзором, чем на улице. Диктатору позволяется быть диктатором, если он соблюдает несколько неписаных правил. Главное – держать открытой экономику. Кроме того, режим может быт жестким, но не чинить кровавых расправ и не пытаться куда-то вести за собой народы других стран – то есть не заниматься внешнеполитической экспансией.

От того, чтобы быть вождем и идеологом народов, Каддафи не мог удержаться. Вдобавок он начал тайком и поодиночке шантажировать западные страны потерей выгод от ливийских контрактов и платежеспособного ливийского рынка. В августе 2009 г. после года дипломатического скандала в Ливию ездил извиняться швейцарский президент. Один из сыновей Каддафи – дорого одетый пижон Ганнибал Каддафи – бил морду прислуге в одном из роскошных швейцарских отелей, за что был задержан полицией. Чтобы добиться закрытия дела и извинений, кроме угроз и санкций против швейцарцев Каддафи даже арестовал (попросту – взял в заложники) двух швейцарских бизнесменов. Тогда же, в августе 2009 г., Каддафи вынудил Великобританию выпустить и вернуть на родину террориста аль-Миграхи, который отбывал в Шотландии пожизненное заключение за взрыв самолета Pan American над Локерби. Это было представлено как акт гуманности швейцарского правосудия (Миграхи болел), но телеграммы, опубликованные WikiLeaks, показали, что это был скорее шантаж Каддафи.

Тогда же он заставил Италию заплатить компенсацию за ущерб, нанесенный колониальным господством, – правда схема сделки была такова, что и Каддафи мог предъявить с трибун победу над капиталистами, и Берлускони – доступ к ливийским месторождениям и контрактам.

Престарелый Каддафи вел себя не как положено раскаявшемуся блудному сыну, но его оставили бы спокойно доживать на посту лидера Джамахерии, если бы не соседние арабские революции. Когда Каддафи пошел на штурм Бенгази, он практически не оставил западным странам выбора, как Саакашвили не оставил России, когда начал штурмовать Цхинвали. Допустить взятие Бенгази означало слишком большую потерю лица перед собственным и арабским общественным мнением: западные страны оказывались бы в роли отца Гапона – сами побуждали бороться за демократию, и сами бросили в критический момент. Заставить уйти собственных друзей, примерных диктаторов Мубарака и Бена Али, и оставить вновь распоясавшегося двоечника Каддафи было бы внешнеполитическим провалом. Кроме того, это был бы и очень плохой сигнал всему мусульманскому миру, да и всему миру вообще: отрекшиеся Бен Али и Мубарак оказались бы полными идиотами: оказывается, надо было давить и стрелять без оглядки. Эта пьеса не могла иметь такого глупого конца, мир нельзя было превратить в театр абсурда. Поэтому финал с уходом Каддафи, яркого и талантливого исполнителя амплуа лицемерно раскаявшегося злодея, неизбежен и близок.

Александр Баунов, журналист-международник

Вступление