Кадет

С поля тянуло холодом. Мужики открыли все двери. Были слышны звон разбиваемых стекол, крикливые голоса. Кто-то изо всей силы был по клавишам рояля. «Погибли мамины цветы», - подумал Митя и прижался лбом к холодному стеклу. Он вспомнил праздничные дни, пьяный мужицкий говор, парней в цветных рубахах, их драки из-за девок с соседними деревнями, когда шли в ход гири на ремнях, колья, кожи, когда сбитых людей мяли, топтали лакированными сапогами. Он вспомнил, как однажды красивой девке вырвали косу. Митя, окинув глазами кабинет, неожиданно вспомнил, что в угловом столике хранилось вино. Он решил его вылить за окно. Отыскав штопор, Митя начал откупоривать бутылку, и тонкий запах старых вин наполнил всю комнату. Когда он открыл форточку, то заметил в аллее фигуру. Митя сузил глаза.

По снегу целиной шел лесник Михаил со штуцером за плечами и тащил за собой лыжи. Михаил поманил Митю. Митя лихорадочно начал отгибать гвозди, державшие зимнюю раму, и сдирать белые ленты бумаги. Прислушавшись, он принял на себя легко пошедшую раму, осторожно поставил ее к книжному шкафу, распахнул окно и, радостно вдохнув в себя морозный воздух, выскочил вон.

- Вот беда, за Кручининым тройку погнали, - сказал спокойно лесник, сдвинув шапку, когда они уже отошли в аллею. - Будет плохо, Кручинин - зверь. Вот что… садись на Фомку и в город дуй. Фомка оседлан.

Он отвел Митю в конец сада, где к ели была привязана лошадь. Лесник снял шапку и надвинул ее на голову Мите, а потом красным ямщицким кушаком обмотал его горло.

- Дуй лесной дорогой, - сказал Михаил, - крюк сделай, а потом через Енино духом, а я тем временем мужиков придержу. - И лесник лукаво подмигнул.

- Ну, братко, спасибо, - пожав его руку, сказал Митя и принял повод.

- Прощай, кадет, - сверкнув зубами, сказал Михаил.

Сев на коня, Митя оглянулся. Из окон имения мужики вилами вытаскивали достигший человеческого роста кактус.

Лесом Митя мчал, нахлестывая Фомку, но, не доезжая опушки, придержал, чтобы сберечь силы коня. Перед Ениным Митя прилег на луку и помчался. Из деревни на грабеж, видно, ушли все мужики. У колодца мелькнули пригнанные сюда возы с битой птицей. На снегу была разбросана мебель. Здесь его опознали остолбеневшие бабы. Одна из них бросила под ноги коня коромысло.

- Перенимай!

За деревней Митя придержал коня и прислушался. Погони не было. Видно, все крестьянские кони были в разгоне за барским добром. Митя снял шапку и, поглядев на низко опустившееся к полям серое новгородское небо, перекрестился.

Он поехал длинной, но безопасной летней дорогой. Митя увязал в снегу с Фомкой, кубарем скатывался с седла, обтаптывал снег, выручая коня, а потом и Фомка выручил.

13

Снова Волга, воля и простор. Острый нос парохода резал покрытую синими лунками воду, и вода, вскипая, отбегала легкими крыльями. Зеленые волны вспухали, как мышцы, и катились к берегам.

Ветер несся навстречу. От простора и ветра рождались крепкие и веселые мысли. Было радостно смотреть, как ветер мел блестевшую под солнцем палубу, относил в сторону дым и играл с ним, как с концами серого шелкового шарфа.

Митя охал в Ярославль. В его кармане лежали письма, полученные от Ани, и короткая записка, присланная из корпуса: «Всех, кто желает принять участие, просят явиться». У Мити на душе не было никаких забот. Ему казалось, что навстречу идет какая-то большая, светлая радость. При мысли об Ане сладко ныло и часто перестукивало сердце. Хотелось засмеяться ветру, лечь грудью на перила и глядеть бездумно, не считая минут, вниз, на воду.

Волга опустела. Куда-то ушли все барки. На набережной Митя не увидел знакомых локомотивов. Набережная заросла веселой зеленой травой, а на аллеях еще лежали горки прошлогодних листьев. Митя, улыбнувшись, сдвинул фуражку набекрень, пошел к корпусу, глядя себе под ноги, стараясь ступать по большим булыжникам, минуя маленькие, и это его забавляло, словно он шел по одной рельсе.

На Московской улице он увидел математика Козардюка. Математик шел, слегка переваливаясь, его штаны спадали складками на сапоги, в одной руке он держал фуражку, а другой размахивал под шаг.

- Здравствуй, помещик! - крикнул математик басом и пожал Митину руку.

Митя знал его как строгого педанта: зря его встретил, будет расспрашивать, ругаться и посоветует ехать обратно.

- Хорошо, что приехал, - сказал Козардюк. - Он погладил рукой свою бороду и, поглядев на небо, вздохнув, сказал: - Посмотри, кадет! Вот порядки настали. Ничего подобного

Русь не видала. - Наклонившись к Мите, он тихо добавил: - Приходи ко мне вечером.

Раньше бы Митю удивил пафос былого педанта, но в этот день он решил почему-то не удивляться.

Аню он не застал дома.

14