Кадетки Академии Национальных сил

— Туземцев тебе жалко, а меня нет? — слегка расфокусированными глазами смотрел на меня. Выглядел забавным со своей двухдневной небритой щенной.

Хотелось ноготками почухать под подбородком и услышать, что он замурчит как кот.

— Туземцы добрые, — вздохнув, ответила.

— А я? — голос все еще был безэмоциональный. Крепкий, видать, табак у батюшки вождя.

— А ты злой и страшный серый волк.

— Красная шапочка с пирожками, — поведали мне. Улыбнулась этому большому маленькому ребенку.

— Рад, а пойдем к морю? Может, в себя быстрее придешь, а нет, так в батарте универсальное противоядие поищу, только ты там диван сложи.

— Пойдем, — опять безучастно ответил капитан. Ой, и крепко его забрало. По тропинке добирались уйму времени, ребятня, как могла, помогала тащить на мне это почти неподвижное тело. Периодически падали, причем исключительно на меня. Хорошо хоть синяков не наставил, лечи потом эти гемотомы. По влажному берегу уже волокла, прикидывая, что в море от песка отмоется.

Море распростерло свои объятия, заплыли не далеко, помня о толстых и зубастых акулах. Пришлось голову капитана расположить на себе, иначе этот поплавок совершенно не хотел держаться на поверхности. Солнышко старалось нас достать сквозь воду, но я терпеливо ждала возрождения к миру разумных существ моего капитана. Понемногу командир начал оживать и уже сам держался на плаву. Выбрались на берег и сидели, позволив волнам омывать наши ноги. Они накатывали тихо, боясь спугнуть нас.

Смотрела на море и вдруг пришла мысль, что купаюсь в этом море последний раз, что никогда больше здесь не буду, никогда не увижу дружественных туземце, такого близкого вождя с его острой палкой, Аруна с гаремом и вредную пышногрудую хатэ. Стало так грустно, слезы накатились сами, моего разрешения не спрашивая. Всхлипнула, стараясь сдержаться, потом еще раз, ну женские слезы их остановить сложно. Рад притянул меня к себе и обнял. Слёзы женщин — свинцовые пули: Ранят в сердце и рвут на куски. Женщины плачут от горя и боли, Рушится мир от ужасной тоски. Они плачут тихонько в подушку, Пока город, вздыхая, сопит, Иль ревут, ощущая игрушкой Свою душу в руках сатаны. Они плачут — твердеет характер. И страдают — мертвеет душа. Они верят: всё будет иначе — И не находят в других счастия. Они бесятся, лезут на стену, В безразличии тонут людей. Они ждут: вот придут перемены! Но ложатся в пустую постель. Они больше не любят, не верят, Они брошены и не нужны. Они страшнее лютого зверя, Ибо женские слёзы святы! О, мужчины! Забудьте про гордость! Не давайте любимым страдать! Если женщина плачет — без спроса Нужно к ней подойти и обнять, И не отпускать ни на миг, ни секунду, Говорить, как вам она дорога, Целовать в остывшие губы, Чтоб она поняла, что ЖИВА! Капитан наклонился и нежно поцеловал меня. Опухшие, после вчерашнего, губы, отозвались легкой болью, но было безумно приятно.

— Рад, — прошептала я, посмотрев ему в глаза. — Кто это написал?

— Филимонова Екатерина.

— Очень красивые стихи, но они же женские, о женщинах.

— Хорошие стихи это хорошие стихи, — пожал плечами. — Я много читаю, собираю старые книги. Они мне нравятся, так же как тебе за то, что живые, за то, что несут частичку своего мира. Своим видом, запахом. Я перелистываю их и погружаюсь полностью в их мир, вижу не только героев, о которых написаны книги, представляю авторов, людей напечатавших их. Помнишь, показывал, как печатали в старые времена книги?

— Помню, конечно, помню. — Не могла я скрыть восторга от того видео.

— О чем ты плакала? — нежно спросил Рад, вытирая мои мокрые щеки.

— О том, что больше здесь никогда не появлюсь. Что больше никогда не увижу вождя и девочек своих из тапэ. Что никогда не искупаюсь в этом море и не поем шашлык из тигра. Рад улыбнулся, его пальцы лежали на моем подбородке. Он притянул меня к себе и снова поцеловал.

— Рад, почему ты все время меня целуешь? — на вдохе, еще не открыв глаза, после поцелуя поинтересовалась.

— Потому что люблю… — пауза, которую заполнил легким поцелуем, — тебя целовать. Отпустил меня. Мы смотрели в глаза друг друга и молчали, было хорошо, что сейчас молчим, что-то хорошее было между нами, что согрело душу. Может быть, это его поцелуй позволил понять, что я жива? А может я просто стала отогреваться рядом с ним? Может, он не такой уж и гад?

— Брак между белым мужчиной и белой женщиной состоялся! — громогласный голос вождя за спиной заставил подпрыгнуть от неожиданности.

— Это как? — повернулась к папашке.

— Ваши намити, — показал на наши татуировки, — и вчера белый мужчина удовлетворил тебя! — Громкий рев над всем побережьем и радостные крики соплеменников почти оглушили.

— Что значит «удовлетворил»? — поднялась на ноги, возмущаясь такому предположению.

— Зайка, лучше молчи, — посмеиваясь у моих ног, тихо посоветовал капитан.

— Белая женщина, если ты утверждаешь, что твой муж не смог тебя удовлетворить сегодня ночью, я предоставляю тебе любого из своего племени! — это его предложение радостно поддержало все мужское население.