Кадеточка

Но чаще, их как будто бы не замечали и привыкали и вот тогда уж точно беда. Тогда с ними совсем не считались и не стеснялись, тогда и матюги, грубые шутки, и тогда, приставания, грубые, нахальные тисканья, распускание рук за пазуху, под юбку и безобразные подсматривания. И тогда для них нет просто спокойного, надежного места, всюду их наглые выходки и дикие, нелепые созерцания в комнатах, в душе, туалете, везде.

И это все плохо заканчивалось, потому что обязательно находился такой, кто этим пользовался и ломился, насиловал, издевался, не давал ни какого проходу, пока своего не добивался.

И добивался и почти везде!

И вот уже девушка стала женщиной и вот она сама уже так привыкла, что бы к ней только так, грубо, чтобы ее лапали, тискали, а потом она уже начинает сама. А потом, вот, совсем не заметила, как поехало и понесло. И поползли уже скользкие слухи и тогда уже трудно служить. И так, трудно, а еще с такой репутацией и это слово, как бы прилипло и прицепилось намертво, не отодрать! Тогда как?

Как от всего этого оттереться, отмыться, когда вдруг, тот самый, казалось, что такой хороший парень, а вдруг все грязно испошлил, вывалил в грязи и сунул им на обсуждение, смакуя подробности, и растрепал.

Тогда как?

Понимаешь, что надо сопротивляться, не унижаться, бороться за себя. Но не у всех так получается, и чаще они ломаются и тогда.

Тогда так и жили, служа в надежде на чудо. А вдруг найдется, такой парень и не обязательно мичман, сверхсрочник, а просто, ведь можно притвориться, что любишь его, что тебе с ним хорошо. А потом уже как получилось. Либо с ним, либо уже без него.

А потом, опять она ищет, флиртует, стремясь получить. Сначала мужа, в надежде все же на чудо, а потом, потом просто для того.

Все того же, что ей так нужно и видимо им, и что теперь так уже можно и не серьезно, а так, по случаю или по желанию ее.

И тот красавчик, и этот мальчик, а тот мужчина, а вот, тебе Галя, или Надя, смотри какой и мужик! И ищет это и уже не может, потому, что они для нее все доступны и потому, что ей кажется, что она только захочет, как они уже перед ней.

Теперь ей надо, всего лишь пальчиком, а ну–ка, мальчик, иди скорей!

Может и с Наташкой так же? А, что, очень может быть.

А может она, уже насмотрелась, натерпелась и сама уже стала похожей на то, от чего так еще недавно казалось, несправедливым, от чего отбивалась, боялась, что прилипнет, и от чего нервно и отчаянно отмывалась.

А может, хуже того. Сама стала, как те девочки, что решили, что ими все это пройдено и теперь, все позволено, что захотим, то и будет мое. И уже им понятно, что с мечтой придется расстаться, так хоть насладиться, и то ничего! И они наслаждались!

Теперь они сами выбирали и, как там, правильно говориться, с каким окончанием это слово? А?

По крайней мере, что она о себе рассказала, я понял, что я для нее все, тот же, из тех же, с кем ей, уже самой захотелось, после чистилища своего. Того, что пройдено, с теми от кого уже и на аборты бегала, но все еще ждала в надежде на него.

После всего этого я запил. Запил вопреки всему и вся. И где только находилось? Как оно всплывало, откуда доставалось? И это ведь в армии! А ведь и там это беда.

Ума хватило, и что–то остановило меня. Хотя не сразу и уже было, что, выпив прямо из горла, закусывать, не приходилось, а только занюхивать суконкой матроской, прямо с рукава!

И так случилось, что вот, ко мне опять какая–то дама подкатилась и уже флиртует наверняка! Поэтому, пока она что–то стрекочет по телефону, я думаю, что у меня последняя возможность, а потом я буду, как последняя скотина, и обязательно ведь, так и переступлю через себя. И опять соглашаюсь, соглашаюсь ее видеть.

И пока я, все еще в угрызениях совести и сомневаюсь, я отчаянно пытаюсь зацепиться за ту, спасительную соломинку, которая все еще может выручить меня.

Где же та, соломинка моя?

Но, моя кадеточка, моя не забытая девушку, она не пишет, не слышит меня. Она обиделась, она отказалась понять меня, и мы с ней расстались.

Поэтому, и не приходит на помощь, не слышит моего призыва, и я, все сильнее запутывая себя, путая желания со страстью, опять запутываюсь в авантюре с очередной женщиной.

А эта женщина, она уже начала действовать, она уже хочет меня. И я, с отчаянием и ругаясь, ах, будь все неладно и все заодно, беру карабин и спускаюсь, иду к ней на встречу, запутывая, в очередной раз, свою судьбу с ее желанием и страстью, этой новой для себя женщиной и как оказалось, что и чьей–то женой. Именно такой, чужой женщиной и женой.

Глава 12. Иероглифы

— Давайте знакомиться! Вы Жора, а я Антонина. — Это она так называет, знакомство, а сама уже все знает и сразу же наступает на меня.

Ну, что, попалась рыбка? А рыбка, это я! Она скуластая и глаза с прищуром, словно бурятка, но не похоже, скорее, в крови у нее мордва. Так я, почему–то определяюсь. А что бы, не стать игрушкой я ее спрашиваю.

— А почему, вы решили встречаться со мной?