Кадетская контрреволюция и ее разгром

Начнем с того, что под «Актом об образовании Всероссийской верховной власти» стоят подписи всего трех членов партии «народной свободы»: Л. А. Кроля, являвшегося посланцем Союза возрождения России, и двух провинциальных кадетов — А. И. Коробова и А. П. Мельгунова. Ни один из них непосредственно не был облечен полномочиями кадетского ЦК или Национального центра¹³⁴.

По словам Милюкова, первоначально предполагалось, что в совещании будут участвовать он сам, Астров, Волков и Степанов¹³⁵. Однако никто из руководителей Национального центра и кадетской партии в Уфу не приехал. Официальные полномочия представлять обе эти организации получил Пепеляев. 20 августа в Челябинске он при встрече с приехавшим на месяц раньше из Москвы Кролем сообщил, что «ЦК совершенно определенно стал на точку зрения, что вне диктатуры никакого выхода нет и что в этом направлении и должны быть приложены все усилия». Итак, директива ЦК и Национального центра, привезенная Пепеляевым из Москвы, была краткой и вполне однозначной — диктатура! Не приходится удивляться поэтому, что Пепеляев предпочел уклониться от участия в уфимском соглашении. Накануне совещания Кроль получил от него телеграмму, что он захворал, приехать не может и просит принять на себя «представительство ЦК». Много позднее, чуть не через год, Кролю передали со слов Пепеляева, что он умышленно не поехал в Уфу, чтобы «иметь руки развязанными».

Имела значение и собственная позиция Пепеляева. С давних пор он находился на крайнем правом крыле кадетской партии. Назначенный Временным правительством в 1917 г. комиссаром Кронштадтской крепости, Пепеляев был арестован матросами, просидел две недели в каземате. «Правый до этого, он вышел из Кронштадта архиправым», — писал о Пепеляеве Кроль и при этом особо подчеркивал, что, хотя тот был членом не только Национального центра, но и Союза возрождения России, социалистов любой разновидности он ненавидел не меньше, чем большевиков¹³⁶.

На Уфимском совещании Кроль заявил: ЦК кадетской партии считает, что «наилучшей формой правления была бы временная единоличная верховная власть», но поскольку «на фоне нашей революции не явилось ни одного человека, которому вся страна, вся нация могла бы доверить» такую власть, «приходится поневоле мириться с менее совершенной формой в виде Директории»¹³⁷.

Следует отметить, что во время работы государственного совещания в Уфе был сформирован возглавлявшийся Белоруссовым (Белецким) Центральный комитет Национального союза; он ратовал за единоличную диктатуру¹³⁸.

Когда Национальный центр в Екатеринодаре получил первые, далеко не полные официальные известия о создании Директории, он тут же разослал всем своим отделениям циркуляр, где подчеркивал, что признает ее только частью будущей всероссийской власти, и высказывал «совершенно отрицательное отношение к установленной в Уфе роли Учредительного собрания»¹³⁹.

Милюков, узнав о решениях Уфимского совещания по поводу Учредительного собрания заявил, что он решительно возражает против народного «волеизъявления». Эта формула, прокламировал он, — «обман и лицемерие», ошибочность идеи «неограниченного народовластия» доказана «уроком революции». Он считал, что о способе создания власти в России «говорить не надо», поскольку определение этого способа «предрешает форму правления», а уж о ней и вовсе следует молчать. В ответ на возражение Винавера: «Тогда уже нужно говорить открыто о монархии» — Милюков категорически заявил: «И говорят. Нельзя играть в жмурки»¹⁴⁰. Позицию Милюкова полностью поддержали киевские кадеты¹⁴¹.

В защиту военной диктатуры, отвергая какое-либо сотрудничество с «социалистами», выступали кадетские организации на Волге, в Сибири и на Дальнем Востоке¹⁴². В. Н. Пепеляев об итогах Уфимского совещания записал в дневнике следующее: «Узнал, что в Уфе образована Директория из 5 членов, обязавшаяся «содействовать съезду членов Учредительного собрания в скорейшем созыве Учредительного собрания». Итак, государственные элементы пошли в социалистическую Каноссу. Соглашение с привидением заключено»¹⁴³. 29 октября в Омске состоялось объединенное заседание городского комитета партии «народной свободы» с переместившимися сюда комитетами Симбирска, Уфы, Самары. Выступавший с докладом лидер омских кадетов В. А. Жардецкий заявил: «Наши делегаты в Уфе — предатели и изменники. Они дали Директорию абсолютно неприемлемую»¹⁴⁴.

Кадеты проявили редкое единодушие в негативном отношении к Уфимскому совещанию. Об этом как нельзя более ярко свидетельствуют письма кадетских лидеров к В. А. Виноградову, принявшему в качестве заместителя Астрова пост одного из пяти директоров.