Кадровик

Коротко и ясно. Прошла в дверь. Душ. Ни мочалки, ни мыла, голый кафель, или даже не кафель, а что-то непонятное, белое, сам душ в потолке. Как только закрылась дверь, на меня полилось что-то зеленое и липкое, хорошо, что без запаха. Я стояла и обтекала, увернуться в таком пространстве невозможно. Потом жидкость стала белой, непрозрачной, затем опять зеленой. Длилось это минут 15–20, и было ужасно неприятно. Наконец-то полилась обычная вода, я облегченно вздохнула и начала смывать с себя зеленую жижу. Вскоре вода прекратилась, и откуда-то подул теплый, как из фена, воздух. Хорошо. Когда меня высушили, открылась дверь, но не та, в которую я вошла, а та, которую я вообще не видела. Душ оказался проходным.

Следующая комната была просторная и тоже проходная, в центре стоял большой стол, над ним висело какое-то оборудование. Больше ничего, только дверь на противоположной стене.

– Ложитесь на стол, – скомандовала женщина.

– «Чистая» зона – это не тарелка, случайно? – поинтересовалась я.

В ответ послышался раскатистый смех.

– Нет, не волнуйтесь, – успокоила она.

Эта фраза сразу вызвала подкожный страх. Так обычно говорят, когда уже давно пора было начать волноваться. Последний раз я ее слышала, когда врач сообщал мне, что у меня опухоль. «Не волнуйтесь, – сказал он мне, – с этим можно жить».

Далее следовал пятитомник инструкций, КАК. Что можно и чего не следует, последнего, естественно, гораздо больше. Я полезла на стол. Страх возрастал. А потом меня опять «выключили», как будто я игрушка какая-то. Просто «раз», и я уже просыпаюсь, снова с тяжелой головой, сильно замерзшая, голодная, голая, все в той же комнате. Сознание возвращается неохотно. Но вроде жива. В комнате кто-то был. Не кто-то, что-то. Голограмма. Это моя, то есть я. Я села и попыталась сфокусироваться. Я стояла напротив стола. Голая. Неподвижно, с закрытыми глазами. Умерла? Нет! Я сижу тут, на столе, выпучив глаза. Тогда что это? Это «что-то» начало медленно вращаться, кожа стала прозрачной, мышцы тоже становились прозрачными. Зрелище завораживающее, не самое приятное, но глаза оторвать невозможно. Некоторые области стали красными, некоторые желтыми, остальное бледно-прозрачное. Я поняла. Красные – это мои проблемы, вон моя опухоль, а вон камни… Меня просканировали, пока я была в отключке. Вот это технология.

– Это компьютерная томография, – заботливо пояснил уже знакомый голос. – Красное – то, что нуждается в лечении. Ложитесь и лежите спокойно.

Что это КТ, я сама уже поняла, но такое отображение… Неожиданно из панели сверху, как змея, начал спускаться очень тонкий металлический шланг с иглой на конце. Я продолжала рассматривать «себя», хотя видела, что он ползет ко мне. Я решила, что сопротивляться бесполезно, и приготовилась к боли, но ее не последовало. Шланг был тонкий и гибкий, проколов живот, он пополз внутрь меня. Видимо, препарат еще действовал, я всё понимала, но была сильно заторможена. В любое другое время я бы попыталась увернуться или отмахнуться, но тут я спокойно смотрела на эту процедуру, практически ничего не ощущая. Шланг полз к опухоли.

Зрелище завораживающее. По мере его проникновения в опухоль она становилась все меньше, то ли он ее как-то поглощал, то ли растворял, но вскоре ее не стало, а он пополз к следующему красному пятну. Если бы не осознание, что это происходит внутри меня, я отнеслась бы к этому по-другому.

Я еще несколько минут наблюдала за его путешествием. Голова совсем прошла. Он закончил и, покинув меня, исчез в потолке. Голос велел вставать и идти в следующую комнату, что я и сделала.

Она совсем маленькая. Тумбочка, на которой – аккуратно сложенная стопка одежды и мой планшет, два стула и ботинки. Я поняла, что наконец-то можно одеться.

Одежда была не моя, совсем другая, другое качество, явно не пижама, но размер мой. Я оделась. Бледно-оранжевый был явно не моим цветом, но выбора не предложили. Удобный карман для планшета порадовал. Всё очень стильно и продуманно. Обувь – кроссовки. Всё одного цвета. Художник – фанат оранжевого цвета.

Следующая дверь вывела меня в холл. Молодой человек радостно вскочил с кресла.

– Я Александр, ну наконец-то! – радостно воскликнул он.

Высокий мужчина лет сорока пяти, с фигурой атлета, белоснежной улыбкой и в таком же костюме, как у меня, только темно-синего цвета, двинулся в мою сторону.

«Красавец!» – подумала я и тихо произнесла: – Добрый день!

– Пойдемте, я отвечу на все ваши вопросы, покажу, где вы будете жить, и объясню, что вы будете делать.

Глава 2. Авария

Богдан сидел у кровати Ланы и держал ее за руку. Девушка уже давно была подключена к аппаратам искусственного жизнеобеспечения. Врачи говорили, что остались считаные часы. Раздался звонок.

– Бросай свою непутевую девку! Всё равно она уже не жилец, мы вечно ждать не будем, – кричал из трубки сильно взволнованный мужской голос.

– Папа, я не могу, – ответил Богдан.

– Что значит «не могу»? Ты хоть понимаешь, что поставлено на карту? Это не шутки, быстро приезжай, мы ждем еще полчаса, а дальше, с тобой или без тебя, мы уезжаем!