Кадры решают всё

И в ту же секунду заработали «максимы». Несколько злых, средних по длительности, очередей по шесть-семь патронов, затем пара секунд на то, чтобы закрепить винтами вертикальной наводки «пойманный» угол возвышения, и сразу же коронка «максима» – длинные, до закипания воды в кожухах, тяжелые очереди, перечеркивающие растерянные, дергающиеся, частью уже пытающиеся залечь фигурки вражеских солдат. Почти непрерывный грохот, покрывающий пространство перед пулеметами и будто метлой выметающий все, что находится в секторе обстрела и на закрепленной винтами вертикальной наводки дальности поражения. Очереди, от которых не спасает ничто, кроме окопа полного профиля, которого нет, нет, нет… И почти сразу же вслед за ними раздался лающий грохот Flak’ов. Сначала одного, потом еще двух, а затем они вступили все. А спустя еще несколько секунд к этой грозной музыке боя подключились и захваченные MG пулеметных точек…

Это была симфония! Да, по-другому это и назвать было нельзя. Первая часть была сыграна вполне себе аллегро[49]. Домик дежурного подразделения был разнесен в щепу. Автобусы, уже напоминавшие решето, горели и взрывались. Столовая, по которой Flak’и прошлись несколькими длинными, на весь двадцатизарядный магазин, очередями, тоже горела… И сейчас наступало время рондо. С правой стороны от будки ЦУПа, в которой сидел я, послышалось несколько взрывов. Похоже, рванули снаряды восьмидесятивосьмимиллиметровых Flak’ов, которые стояли с этой стороны летного поля. Значит, пара резервных Flak’ов уже перенесла огонь на свои цели. Я снова перевел взгляд вперед, на захваченные позиции. Справа и слева от хлещущих огнем зениток время от времени вспыхивали огоньки трехлинеек. Бойцы, не задействованные в обслуживании Flak’ов и пулеметов, работали как снайпера. Конечно, не все из них были способны вести огонь достаточно метко, чтобы соответствовать этому грозному обозначению, но зато на любое шевеление, не замеченное пулеметчиками и наводчиками зениток, мгновенно прилетал десяток-другой пуль, не позволяя отдельным спрятавшимся немцам внести разлад в исполняемую симфонию. В этом оркестре абсолютно без партии пока остались только пистолеты-пулеметы. Все-таки расстояние для них было великовато…

Вдоль короткой линии землянок, которые были выкопаны еще, вероятно, нашими, и в которых в настоящее время размещались техники, обустроившие свой быт со всем возможным комфортом, перебежками двигались бойцы первого взвода первой роты. Землянки располагались совсем рядом со столовой и курилкой, так что многие из тех, кого не убило в первый момент, рванули туда, надеясь забаррикадироваться и, если не отбиться, то отсидеться. Но их ожиданиям не суждено было оправдаться… Вот один из бойцов подполз к торчащей из засыпанного землей наката трубе чугунной печки, установленной в землянке, приподнялся и… аккуратно опустил в трубу тяжелую «гантелю» противотанковой гранаты. Миг и… землянка вздрогнула так, что бойца аж подбросило. Ну еще бы, когда «ворошиловский килограмм»[50] взрывается внутри чугунной печки, все, что находится внутри землянки – от людей до досок, из которых изготовлены нары, – превращается в фарш и щепу…

А вот сейчас пришло время менуэта. Пять зениток, расположенных у ближайшего от города края летного поля, прекратили огонь, и их расчеты, шустро подсоединив колесный ход, торопливо покатили их к дороге, ведущей в сторону города. Туда же, несколько ослабив огонь по казармам пехотного прикрытия, поволокли и три «максима». Однако едва остатки немецких пехотинцев, укрывшиеся в продырявленном насквозь строении, попытались поднять голову, как подобравшиеся к зданию с фланга бойцы второй роты начали закидывать их ручными гранатами через окна, двери и проломы, образовавшиеся в и так ветхих стенах после очередей Flak’ов.

Чуть в стороне Коломиец со своими орлами, пользуясь почти полным подавлением сопротивления противника, торопливо выводил из-за колючки ошалелых пленных. А взвод разведки броском приблизился к пылающим остовам автобусов, и спустя несколько мгновений с той стороны донеслись короткие очереди ППД. Бойцы начали «контроль» обгорелых останков элиты люфтваффе. Впрочем, нет… кое-кто там все-таки выжил. Из-за дальнего ГАЗ-03-30 выбралась обгорелая фигура в дымящемся синем летном кителе и, шатаясь, бросилась бежать к самолетной стоянке. Но почти сразу же сзади нее зло рыкнул ППД, и фигура, вздрогнув, рухнула на землю сломанной куклой.

– Oh, mein Gott, Verner! – простонал кто-то этажом ниже. Оп-па, а это что такое? У меня там мыши завелись? Это я что-то слишком увлекся. Что ж, значит, сонату посмотреть не удастся. Впрочем, все уже и так было ясно… И, перехватив поудобнее свой привычный ДП, я двинулся к лестнице, ведущей вниз. А снаружи в этот момент послышался гулкий взрыв. Ага, ребята начали работать по складу ГСМ, а также по складу боеприпасов и самолетным стоянкам. Похоже, соната уже началась. А вот это… минометы? Значит, и помощь из Быхова тоже уже прижучили. Что ж, началась четвертая часть симфонии…