Каена

Шэрра не сгорела. Но её сердце, сердце, за которым не билось ничего, кроме алой мышцы, остановилось при первом же шаге. Она лежала в открытом гробу, такая хрупкая, такая тонкая, из тех эльфиек, что практически никогда не рожают детей. Из истинных — с острыми ушами, с карими глазами такого сочного, удивительного света, с каштановыми волосами, сияющими солнцем…

Она не была Вечной. Она своровала имя у той, что когда-то жила на этих землях, давным-давно, у одного из мертвейших Златых Деревьев. Наверное, покойная была ещё из тех, до кого своими грязными руками дотянулись люди…

Рэн обернулся на Шэрру. На новую, живую… Его подделка сгорела, сгорит ли ещё эта девушка? Она казалась чистой. Красивой. Невинной — она, проклятье, была таковой!

Она тоже была будто истинная. Точёная фигурка, тоненькая талия, большие, чуть раскосые карие глаза и это сияние в них, необычное и просто не свойственное остальным эльфийкам. Она тоже — подделка? Острые уши, родниковая, светлая магия… Есть ли у неё душа?

Роларэн сжал её запястье и буквально вытолкнул за собой на Пылающие Пути. Она ступила, почти свободно, словно не подозревая, что её там ждало.

Она ступила. Туда. На камни.

И он ждал пламени.

А пламени не было.

Роларэн ступил следом за нею, больше не задумываясь о том, какие кары должны были рухнуть на девушку, сколько внутренних смертей ей предстояло пережить. Она ступила на Пылающий Путь, туда, куда не могли шагнуть все эльфы современности — кроме него и Каены. Разве какие-то камни способны узнать о том, есть ли у эльфа добро в душе? Нет. Но вот проверить наличие той самой души они более чем способны. Это не так уж и трудно — и кровная магия скользила под ногами, взвивалась сполохами пламени вокруг него, но не умирала ни на секунду и не позволяла о себе позабыть.

Роларэн быстро зашагал вперёд, сжимая тонкое девичье запястье. Они направлялись ко дворцу Её Величества — имело ли это значение для Шэрры?

На Пылающем Пути, где нельзя солгать, где нельзя покривить душой, где нельзя отследить и увидить даже во все магические котлы королевтсва, которые только могла приволочить к себе Каена.

Вечные не предают.

Пылающий Путь отслеживал Вечных.

Рэн знал, как это выглядело. Прежде так эльфы заключали брачные союзы — проходили, взявшись за руки, по огненным камням.

Он не смог провести по этой дороге собственную жену, как его отец однажды провёл мать. И король не повёл Каену — не потому, что сгорела бы она, а потому, что это грозило ему смертью. Златое Дерево королевы росло бы ещё очень и очень долго, если б только она сама не сожгла его. Зачем? Каене нравилось притворяться этими углями, камнями, что не ведают собственной власти, убивая одного за другим безостановочно и бездумно. Каена могла бы с ними сравниться, Каена…

Роларэн остановился. Шэрра стояла совсем близко — он чувствовал, что это закончится её смертью. Души никогда не были признаком Вечности. Он мог ошибаться.

Он повернулся к девушке только тогда, когда конец Пути был уже совсем-совсем близко. Последняя мёртвая зона, последний шанс сказать правду — или окончательно растерзать все связывающие их нити. Теперь Шэрре уже не уйти, попросту некуда — Граница не отпустит никого, если ей не приказать, а приказывать, пожалуй, умели разве что он и Каена, да и то не с такого расстояния. Имело значение что-то совершенно другое — то, с какими мыслями она в очередной раз явится пред зелёные очи королевы.

— Стой, — он поймал девушку за руку, когда она собиралась переступить невидимую границу перехода между Пылающим Путём и обыкновенной мостовой.

Тут не рычали Твари Туманные, и тумана, впрочем, не было. Только сковывающий, вопреки жару камней, невообразимый холод и необратимые потери, в которые всем им так не хотелось верить.

Шэрра подняла голову и посмотрела ему в глаза. Роларэн долго молчал — немота затянулась, казалось, слишком.

А после снял кулон, в который превратилась палица Каены, со своей шеи, и опустил на её — поверх одежды.

Стянул тот, второй.

— Это будет моим залогом, — прошептал он.

Шэрра не проронила ни слова. Он забирал то, что осталось от его — их — нерождённой дочери, умершей давно вместе со своим Златым Деревом, а взамен оставлял оружие, которое не могло причинить никакого вреда королеве Каене. Как она могла это рассматривать? Как насмешку?

Или как знак?

Вечные не предают.

Шэрра подумала, что боль была совсем уж незначительной. Она практически не чувствовала её. А Роларэн оставался безоружным — только с собственной магией, колышущейся вокруг него в воздухе, будто бы невидимая, прозрачная колыбель.

— Береги его, — прошептал Роларэн ей на ухо, почти касаясь губами кожи. — Береги кулон, жена моя.

Она содрогнулась, будто бы от удара. Пылающие пути окружили их несметными огнями, такими яркими, такими страшными, и если б она могла хотя бы начать дышать… Наверное. Наверное, тогда было бы легче?

— Я тебе не жена, — ответила она полушёпотом. — Я тебе жертва и пленница. Подаяние для королевы Каены.

— Я слишком высоко стою, чтобы носить ей подаяния, — ответил Роларэн.