Кафе «Ностальгия»

Мне не удается уснуть, я встаю, беру со стола пачку нераспечатанных писем. Аккуратно вскрываю конверты, один за другим, перед глазами скачут каллиграфические каракули моих друзей. Первое письмо от Хосе Игнасио. Знаешь, Map, ты должна простить меня за все мои глупости, я хочу, чтобы ты знала: я никогда не преставал думать о тебе. Жаль, что я слишком поздно узнал, что нравился тебе, мы были бы завидной парой. Народ угорал от наших шуточек. Но, Map, «время уходит и мы понемногу стареем», как поется в песне у Пабло. [245]Я женат, у меня двое мальчишек, я ежедневно бьюсь, чтобы им было что есть, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Я не собираюсь рассказывать тебе о наших бедах, не хочу расстраивать тебя. Немного нас здесь осталось, но мы очень часто вспоминаем тебя. Кармен Лауренсио снова вышла замуж, за одного магната, у нее два отпрыска от первого брака и один от этого; мы по-прежнему общаемся с ней. Мало что могу рассказать о себе. Продолжаю ездить с туристами на автобусе, болтаю без умолку на английском, но здесь на каждом углу висит табличка, которая напоминает нам, что в этой стране живем мы, настоящие кубинцы. Не забуду, как меня арестовали на Кафедральной площади за то, что я говорил на вражьем наречии. Полицейский был из восточных районов, как, впрочем, и все они. Он никогда в жизни не видел иностранной делегации, не говоря уже о гиде-переводчике; всю жизнь прожил в шалаше, а тут город, церковь и прочее. Такова жизнь. Если сможешь, пришли мне аэрозоль от астмы, мои мальчики хронически больны… Голос Хосе Игнасио, каким он был? Наверно, он гнусавил, ведь таким голосом приправлять шутки самое то; да, у него был голос паяца.