Кафедра

Игонина оказалась права: в районе Химок Ленинградка была плотно забита машинами, и они ползли из города черепашьим шагом. Когда Митя вбежал в зал прилета, корейский рейс на табло уже погас, а сами узкоглазые куда-то рассосались. Только двое корейских старичков с чемоданом на колесиках все еще топтались у киоска с сувенирами. Внутренне он похолодел, и по телу разлилась неприятная слабость — не дай бог, профукать долгожданных корейцев с валютой — Крошка Цахес с дерьмом съест. Хотя, с другой стороны — куда они денутся из столицы, если уж прилетели за тыщи верст? Митя заметался по залу, развернул плакат, поднял его над головой. Стал вертеться на месте, чтобы всем в зале было видна надпись.

— Вы… ты… мы… встретить, — услышал он за спиной и обернулся. Перед ним стоял высокий худой кореец в очках и улыбался, чуть поодаль — еще двое с большими сумками. — Мистэ Чанг, — представился кореец, поклонившись. Руку он протянуть не решился.

— Очень приятно, Дмитрий Залесов. Буду у вас преподавать русский язык, — по выражению лица улыбающегося мистера Чанга, Митя понял, что его слова отскочили от корейца как горох от стенки — ноль.

“Вот это называется “нулевики”, — подумал Митя. — Сколько же с ними придется потеть? Полгода, год? Хорошая задачка для преподавателя без опыта!” Он перешел на английский. С английским у мистера Чанга было намного проще. Услышав знакомые слова, он радостно закивал головой. Митя объяснил ему, что они должны ехать в университет для встречи с самим ректором.

Митя с корейцами ходил среди полок в супермаркете. Они таскались за ним с металлической тележкой. У каждого в руке был словарик и записная книжка. Корейцы поминутно заглядывали в словари, понятливо кивали, вносили в книжки новые слова и выражения.

Митя взял пакет соку, показал студентам. — Вот это пакет апельсинового сока. — Он показал на себя, потом на апельсин. — Я люблю апельсиновый сок. А какой сок ты любишь, Ян?

Толстенький Ян улыбнулся и пожал плечами, не поняв вопроса. Чанг сказал ему что-то по-корейски. А! — Ян ткнул в пакет с зеленым яблоком.

— Понятно, я люблю апельсиновый сок, а Ян любит яблочный сок, — почти по слогам проговорил Митя.

Они двинулись дальше.

— Водка! — худенький Пак тыкал пальцем в бутылку “Смирновской” на полке.

— А, русская водка, — кивнул Митя. — Это-то вы хорошо знаете, — пробормотал он.

Пак улыбнулся и поставил бутылку в тележку.

Они вышли из супермаркета и направились в общежитие, где Митя проводил первые занятия по речевой адаптации.

— Троллейбус. Троллейбусная остановка. На троллейбусе можно доехать до общежития, — Митя выставил три пальца. — Три остановки до общежития на троллейбусе.

Был вечер. Митя сидел за своим столом, склонившись над учебником, и конспектировал материал. Каждый вопрос — на отдельный лист, так называемые флаги, которые следует достать во время экзамена и сделать вид, что ты только что в диких мучениях написал ответы. До экзамена оставалось три дня, а у него еще конь не валялся: в голове пусто, как в водочной бутылке, и две трети вопросов не сделано. Таня уже ушла домой, и на кафедре было пусто.

Вошла Крошка Цахес. Вид у нее был странный: растрепанная прическа, глаза сияют, щеки покрыты густым румянцем, будто она много выпила или только что занималась чем-то неприличным.

— Что, Дмитрий Алексеевич, трудишься? — она склонилась над ним, и Митя почувствовал легкий запах коньяка. — Готов?

— Почти, — соврал Митя. — Все выучу, — он подумал, что перед сдачей экзамена следует сунуть в стол учебник — вдруг получится списать, и еще подумал, что все как в студенческие годы: предэкзаменационный аврал, шпоры, “флаги”, мандраж.

— Учти, тебе нужна только пятерка. Да и неприлично получать по специальности ниже, — Игонина села рядом на стул, склонила голову в бок, пристально рассматривая его профиль. — Да, а ты парень ничего. Недаром девки любят, — неожиданно произнесла Крошка Цахес.

Митя посмотрел на нее удивленно — хорошенькое заявление на ночь глядя!

— Как твои корейцы?

— Да ничего, — Митя пожал плечами. — Учу потихоньку. Почти адаптировались.

— Ладно, некогда пока тебе ими заниматься. У тебя шесть часов в день? Оставь два часа страноведения, остальное: фонетику, грамматику, речь — отдай Маркову. Ему это сейчас важнее. У человека кризис сорока лет, можно понять. Карьеру делать неохота, молодая жена на сторону глядит, денег просит. Детей кормить надо. Старики из жизни уходят.

Митя с любопытством посмотрел на Крошку Цахеса — чего это она вдруг стала анализировать Маркушено поведение? Ей не нравится, что много пьет? Хочет дать ему испытательный срок с этими корейцами? Зачем ему это знать? Он друзей не продает.

— В общем, вместо того, чтобы спиваться, пускай на семью денег подзаработает, потрудится себе на благо, а потом ты в аспирантуре все сдашь и подхватишь половину.

— А что, за корейцев будут отдельно платить? — удивился Митя.

Игонина приблизилась к нему, пахнула жаром и коньяком:

— Только для избранных, Дмитрий, и ты об этом знай. Десять долларов за час. Ты и Марков, и никому ни слова об этой халтуре, понял?