Кафедра

— Может, оно и хорошо, что редко. Зато не приедается. Сама знаешь, мы с тобой официальные люди и должны понты держать, добропорядочную морду строить. А иначе на плаву не удержаться. Понты дороже денег, — Александр Антонович свернул с трассы на проселочную дорогу. “Волга” надрывно завыла, размешивая под колесами снег. Пройдя метров двадцать, встала. — Ну, мама дорогая, не проехать нам здесь! — воскликнул Александр Антонович. Он выбрался из машины, посмотрел под колеса. — Нет, не держит снежок, рыхлость одна! Олечка, переберись за руль, а я подтолкну. Проректор обошел машину, уперся сзади в багажник. Ольга Геннадьевна пересела за руль, вдавила педаль акселератора, но машина еще больше села.

— Оля! Ты руль-то прямо держи! Не крути его, мать твою так! — сердито закричал Александр Антонович.

— Да я и держу! — отозвалась Оля, покраснев.

— Давай еще! — машина взрыла снег, выбрасывая комья, но не подалась. Александр Антонович присел на багажник, потер грудь с левой стороны под дубленкой. Ольга Геннадьевна выбралась из машины.

— Тебе что, плохо?

— Да нет, все в порядке, — махнул рукой Александр Антонович. — Так, шевельнулось вдруг что-то нехорошо. Делать нечего: включим радио, будем подмогу ждать. Дорога здесь довольно оживленная, может, и вытащит кто.

Они сели в машину, Александр Антонович покрутил ручку настройки, поймал радио “Ретро”.

— Эх, потанцевать бы! — вздохнул он.

— Куда тебе! За сердце вон хватаешься, — сказала Ольга Геннадьевна.

— А вместо сердца пламенный мотор! — пропел Александр Антонович. — Боюсь я, Оля.

— Чего тебе бояться? Хорошо сидишь, крепко. Калерий — твой дружок закадычный.

— Не об этом я, Оля. Сделал я прошлым летом одну глупость. Испугался за свою шкуру и сделал. А теперь хожу и думаю, чем она может для университета обернуться.

— О чем ты? — встревожилась Ольга Геннадьевна.

— Да так. Устроил одну девку на экспериментальную базу в секретный цех, Типа того, что ФСБ попросила в лице одного старинного приятеля. А девка эта обсчеты испытаний воровала. Понимаешь?

— Не совсем, — пожала плечами Игонина. — Тебе-то какое дело? Пусть ФСБ с ней и разбирается.

— Так вот я и боюсь… О, я же говорил, что скоро будет подмога! — проректор увидел в зеркало заднего вида трактор “Беларусь”, который легко катил по зимней дороге, высоко подбрасывая снег. Александр Антонович выбрался из машины, замах руками. Трактор остановился. Из кабины выскочил тракторист — молодой безусый парень в валенках, ушанке и допотопной заплатанной рыжей куртке.

— Здрасьте, — сказал он, дыхнув на Александра Антоновича свежим перегаром. — У, сели! Ну, так кто же в Игнатьево зимой на таких легковушках ездит? Тут как минимум джип надо о все четыре колеса.

— Так помог бы, допер до деревни. К Тамарке мы на постой на пару дней, — Александр Антонович выставил пальцы, показав парню, что за работу расплатится поллитровкой.

— А, так вы Томкин постоялец! — обрадовался парень. — А я смотрю — вроде портрет знакомый. Это жена ваша, да? Здрасьте! Дотащить-то я вас дотащу, это без проблем, только как вы послезавтра отсюда выбираться будете? Место открытое, даже если снега не будет, все равно наметет.

— А ты нам и второй раз помоги, — и Александр Антонович опять изобразил на пальцах поллитру.

— Сопьешься тут с вами, с дачниками, — ухмыльнулся парень. — Ладно, цепляйся!

Пока трактор объезжал машину по снежной целине, Александр Антонович достал из багажника трос.

— Давай! — крикнул он трактористу, садясь за руль. Трактор легко поволок машину по дороге. — Эх, Оля, чувствуешь, как тут хорошо! — засмеялся Александр Антонович. Он притянул к себе Игонину и стал целовать взасос.

Тракторист обернулся, увидел целующихся, хитро усмехнулся:

— Ишь ты, дачники! Жену он привез! Будто я его жены никогда не видал!

В комнате было жарко. Александр Антонович откинулся на подушку, тяжело дыша.

— Хорошо тебе, Оля?

— Да-да, очень хорошо, — как-то торопливо ответила Ольга Геннадьевна. Александр Антонович ладонью отер пот со лба.

— Старенький я стал. Не то, что раньше, — сказал он.

— Ну, не скажи! Умотал меня, аж болит все! — рассмеялась Игонина.

Александр Антонович спустил ноги на пол, зашлепал босыми ногами к ведру с колодезной водой. Взял ковш, зачерпнул воды, стал пить, обливаясь. Вода звонко закапала на пол.

— И мне принеси, — попросила Игонина, включая ночник над кроватью.

Александр Антонович предстал перед ней голым с ковшом на вытянутой руке.

— Ты прям как сатир с рубеновских картин!

— Что, такой же страшный?

— Такой же распущенный и эротичный.

— Ах, ну если так!… — проректор подождал, пока Игонина отопьет из ковша, бросил его прямо на пол, выключил ночник и, заскочив на кровать, навалился на нее. — Эротичный, говоришь?

В темноте послышался визг и хохот.

— Саша, ты с ума сошел!

Клевало сегодня плохо. Александр Антонович довольно быстро продрог от пронизывающего ветра — не помогла даже фляжка с “внутрисогревающим”, — издергался от пустых поклевок и, в конце концов, чертыхаясь, смотал удочки и отправился домой, на теплую печку, к любимой “девушке”. Именно так он ее всегда ласково называл.