Каган русов

Педиасим и Неф переглянулись. Патриарх Полиевкт был головной болью еще для императора Константина Багрянородного. О императоре Романе и говорить не приходилось. Полиевкт не раз обличал его беспутный нрав. С большим трудом его удалось уговорить обвенчать Никифора с Феофано. Но сделал он это только из уважения к патрикию Александру Фоке, отличавшемуся благочестием.

- Благородный Иоан прав, - задумчиво проговорил Василий Неф. – Нужен запасной вариант, устраивающий патриарха.

- Быть может Феодора? – подсказал Педиасим. – Младшая дочь Константина Багрянородного.

- Но ведь она уже немолода и, кажется, собирается в монастырь, - покачал головой Василий Неф.

- Зато благочестива и пользуется любовью патриарха, - настаивал на своем Педиасим. – Есть большая разница, благородный Василий, между невесткой императора и его родной дочерью. Тем более что эта невестка по уши запачкана в крови.

- Но ведь кровь еще не пролилась, - напомнил Василий.

- Прольется, - заверил патрикиев решительный Иоанн Цимисхий.

- Ну, значит, быть по сему, - вздохнул с облегчением Лев Педиасим.

- Прежде чем стать императором, благородный Иоанн, тебе придется побыть немного евнухом, - оскалился Василий Неф.

- Это в каком смысле, - насторожился Цимисхий.

- Не пугайся, Иоанн, речь идет всего лишь об одежде, - успокоил бывшего доместика Педиасим. – Благородный Лев проведет вас в таком виде мимо императорской стражи в покои Никифора, а там уже все будет зависеть от вашей решительности и умения нанести точный удар.

- Я не промахнусь, - надменно произнес Цимисхий. – Можете на меня положиться, патрикии.

Василий Неф от личного участия в убийстве императора Никифора благоразумно уклонился. Зато один из его помощников провел решительно настроенных людей мимо гвардейцев-караульных прямо в личные покои императора. Теперь судьбу Византии должны были решить четыре человека, сам Цимисхий, два тысячника, Вурца и Авалант, а также крещеный эфиоп Феодор. В опочивальне Никифора заговорщиков ждало жестокое разочарование – ложе императора было пустым. Цимисхий уже решил, что императора предупредили о готовящемся визите, и он успел скрыться, но как раз в эту минуту Авалант обнаружил императора, спящего на полу. Цимисхий стряхнул холодный пот со лба и грубо выругался:

- Поднимите его.

Никифор, видимо, спросонья не понял, что хотят от него эти люди, а удар Михаила Вурца рукоятью меча в зубы и вовсе лишил императора возможности, говорить членораздельно. Цимисхий пытался было высказать двоюродному братцу все свои обиды, но потом махнул рукой. Времени для предъявления обвинений у заговорщиков практически не осталось, гвардейцы ломились в двери, и тяжелые запоры ходили ходуном.

- Рубите его, - крикнул Цимисхий к своим подручным и потянулся к стоящим у роскошного ложа красным сапогам – одному из символов императорской власти.

Прежде чем Цимисхий успел переобуться, с императором Никифором все уже было покончено. Эфиоп Федор отделил голову от поверженного тела и показал ее Иоанну.

- Ты гвардейцам ее покажи, - поморщился Цимисхий, поднимаясь с ложа.

Эфиоп подошел к окну, выходящему в коридор и поднес свой трофей едва ли не к самой решетке, которую трясли разъяренные гвардейцы. В коридоре наступила мертвая тишина, видимо караульные опознали голову императора. Цимисхий обнажил меч и решительно шагнул за порог опочивальни. При виде убийцы императора гвардейцы обомлели.

- Да здравствует цезарь Иоанн, - крикнул Лев Авалант.

- Да здравствует император, - неуверенно отозвались гвардейцы, пряча мечи в ножны.

Цимисхий очень хорошо понимал, что железо следует ковать, пока оно горячо, и прямо из покоев Никифора отправился на женскую половину дворца. Там его уже поджидали императрица Феофано, облаченная в брачный наряд и взволнованный Педиасим.

- Свершилось? – спросил дрогнувшим голосом патрикий.

Эфиоп Феодор молча поднес отрубленную голову Никифора едва ли ни к самому лицу Педиасима. Патрикий Лев вздрогнул и отшатнулся. Прекрасная Феофано даже бровью не повела.

- Мантию мне, - крикнул Цимисхий. – И факельщиков для сопровождения.

До храма святой Софии от императорского дворца было рукой подать. Цимисхий проделал этот путь словно на крыльях. Феофано шла по каменным плитам к величественному собору уже в третий раз, а потому и выступала она степенно, опираясь на руку своего нового избранника. Похоже, императрице и в голову не приходило, что в Константинополе найдется человек, который осмелиться помешать исполнению ее желания. Однако такой человек нашелся. У входа в храм святой Софии брачную процессию остановил патриарх Полиевкт. В свете факелов лицо старца выглядело суровым, а глаза сверкали гневом. Василий Неф, стоявший поодаль от патриарха, развел руками. Магистр Константин и епарх Сисиний сочувственно вздохнули. Гвардейцы зазвенели доспехами, переминаясь с ноги на ногу.

- Ты убил императора, Иоанн, - громко произнес патриарх. – Его кровь на твоих руках.

Для Цимисхия наступил тяжкий момент. Все для него решалось именно здесь на ступенях собора святой Софии, но бывший доместик быстро нашел выход из непростого положения: