Кай

Из всех троих он единственный выделяется крепким телосложением и практически черными глазами. Я смотрю на его короткую стрижку с выбритыми висками, думая о том, как же сильно отросли мои волосы. Между Хеином и всеми нами чувствуется небольшая финансовая пропасть. Его одежда выглядит не такой старой и, что самое важное, – сидит на нем по размеру.

– Я вокал, – отрывает меня от разглядывания Йенс. – Свен – бас-гитара. А Хеин, как ты уже понял, барабаны.

Киваю.

– Показывай гитару.

Инструмент зажат в руках Аерина. Он протягивает его Йенсу, и тот присвистывает, сокрушенно качая головой. Напрягаюсь.

– Во-первых, чехла, как я понимаю, у тебя нет?

– Нет, – подтверждает Аерин.

Я молчу, позволяя ему говорить за меня. Мне не слишком нравится самому разговаривать с людьми. Кажется, что слова застревают где-то внутри, царапая горло буквами, а вырываясь наружу, растрачивают всю ценность и теряют смысл.

– Во-вторых, тут струны старые. Местами проржавели, – продолжает Йенс.

Слушаю, что он дальше скажет.

– Ну и, наконец, в-третьих, часть из них провисла. Поменять бы да настроить, – важно заканчивает свою речь.

– А где можно купить? – еще один вопрос от Аерина.

– Зачем покупать? – удивляется Йенс. – Струны и чехол я могу отдать. Я сам хотел научиться играть на гитаре, так что в первую очередь на честно заработанные деньги купил их, – говорит гордо. – А на саму гитару не смог накопить. Да и понял, что не мое это. Петь люблю, а корпеть над инструментом, как оказалось, не очень, – говорит, двигая в сторону гаража.

Скрывается внутри, возится по ящикам, заглядывает на полки, потом хлопает себя рукой по лбу и исчезает в дальнем углу. Выныривает обратно, уже держа в руках необходимые вещи.

– Сколько с меня? – на этот раз спрашиваю сам.

– Забей, – отмахивается Йенс.

– Сколько? – повторяю.

– Дай подумать, – чешет затылок.

Свен, чуть дрожа от холода, перескакивает с ноги на ногу, мечтательно смотрит в сторону гаража, от которого веет теплом. Хеин сложил руки на груди и закрыл глаза.

– Вступишь в нашу группу и продержишься в ней год. Мы, бывает, два раза в месяц даем концерты. Хотя нет, концерты – это сильно сказано. Отец Хеина – владелец одного местного паба. Мы там народ развлекаем за небольшие деньги. Конечно, уровень у нас низкий, но не все ли равно, когда посетители выпьют? Да и им самим не скучно.

– Ладно, – сразу же соглашаюсь, чем удивляю Аерина.

Он поворачивается ко мне. Зеленые глаза широко распахнуты, губы расплываются в довольной улыбке. Стараюсь не смотреть.

– Только я играть не особо умею, – признаю очевидное.

– Да и мы сами консерваторий не заканчивали, – произносит Хеин с закрытыми глазами.

Значит, все-таки не спит, слушает.

– Я вон, за барабанами только третий месяц. Свен вообще бас-гитару вторую неделю в руках держит.

– А чего там долго учиться? Четыре струны, и вперед, – смеется Свен, похлопывая себя по плечам.

– Значит, договорились? – уточняет Йенс.

– Договорились, – киваю.

– Приходи в субботу. У нас репетиция будет. Заодно покажу, как струны менять. И инструмент попробуем вместе настроить.

– А почему не завтра? – задает вопрос Аерин, пока я складываю гитару в чехол и застегиваю на нем молнию.

– У нас в пятницу с Хеином важный тест. Нужно готовиться.

Закидываю чехол на плечо и кивком прощаюсь с остальными. Аерин пожимает руки и идет следом за мной. Гордый, важный, счастливый. Я, как обычно, держу руки в карманах куртки. Аерину этого делать не нужно. Рукава его пальто настолько длинные, что видны только кончики пальцев.

До перекрестка, где наши пути расходятся, доходим в молчании. Обычно я ничего не говорю, перед тем как свернуть на свою улицу, а вот Аерин, наоборот, может засыпать несколькими вопросами, обсудить предстоящий день, да и просто говорить о чем-то незначительном, старательно растягивая прощание на полчаса. Когда мне это надоедает, я просто разворачиваюсь к нему спиной и иду к своему дому под привычный крик: «Приходи завтра без Герды». Но в этот раз я не могу так поступить.

Мне непривычно, чуждо, непонятно, когда кто-то старается ради меня. И вместе с тем в моей груди приятным теплом разливается что-то такое хрупкое, тонкое. Такое, что хочется прятать ото всех, пока оно еще не окрепнет, не обретет уверенность и не заполнит собой все мое тело.

– Спасибо, – говорю Аерину.

На этот раз слово с легкостью вырывается из моего горла, не оставляя после себя неприятных ощущений. Я действительно ему благодарен и чувствую вину за то, что с самого начала не оценил его стараний.

Аерин еще шире расплывается в улыбке. Для него услышать от меня «спасибо» – самая высшая награда. И не потому, что я редко бываю благодарным или практически не разговариваю. Просто он каким-то образом понимает – мне сложно произносить такие простые слова, сложно выставлять на обозрение свои чувства.

Разворачиваюсь и шагаю по направлению к своему дому, оставляя Аерина позади.

– Кай! – кричит он мне вдогонку. – Приходи без Герды!

Гитара в чехле греет спину. Губы против воли растягиваются в улыбке, которую никак не удается убрать.