Кайа. История про одолженную жизнь. Том 2

На несколько секунд повисло молчание, а затем, Кайа продолжила:

— Прежде, чем эти господа, — она обвела рукой людей в полицейской форме, — умертвят вас обоих, я желаю в полной мере насладиться вашими же страданиями.

Сказав это, мерзкая сука взглянула на «безопасника», который лишь кивнул, а затем, один из подонков сильно ударил Аню локтем в грудь, от чего та упала на пол, а затем, подошел еще один урод и уже вдвоем, они начали жестоко, со знанием дела, избивать ее дубинками.

Аня дико кричала, извиваясь на полу и пытаясь защитить свой живот, но ее били по спине, рукам, ногам, лицу…

Подонки избивали его жену, добрейшую личность, любившую всех живых существ на свете. Били безжалостно, а он лишь мог стоять и смотреть.

Аркадий, с сумасшествием в голосе завыл, начав вырываться из лап, удерживавших его сволочей.

У меня не было никаких сил смотреть на творившийся в комнате ужас, и я опустил было взгляд на кошку, но в сей же момент мне на ухо зашептал Николай Семенович:

— Барышня, вы сами настаивали на своем присутствии здесь! Играйте свою роль до конца! Не портите дело!

Я лишь кивнул, возвращая взор. Николай Семенович не только за дело радел, но, как мне показалось, это была его личная маленькая месть мне, за мое упрямство. Он не давал мне возможности «сбежать» от творящегося кошмара. Ладно.

Внезапно для себя я понял, что испытываю весьма противоречивые чувства. Отвращение. И наслаждение… Нет, не от того факта, конечно, что здесь и сейчас избивают двух беззащитных людей. Хотя, признаться честно, я совершенно не расстроен тем, что один из тех людей, по чьей вине со мной произошли недавние события, испытывает жестокие страдания. Нет, я просто понял, что мне чертовски приятно ощущать свою власть над другими. Пусть и весьма ограниченную.

Жуткие крики продолжались.

Несколько минут спустя жестокое избиение женщины, наконец, прекратилось.

Голая, она, свернувшись калачиком на полу и обхватив руками живот, просто стонала.

Аркадий бессильно обвис на руках державших его бойцов.

А затем, подняв голову, он вперил в меня свой взгляд. Было и видно и слышно, как его зубы отбивали «чечетку».

— Как? — спросил он меня, — как вы, барышня, можете быть такой жестокой…? Вы… такая юная! Вы же сами будущая мать! Вы просто…

Его затрясло.

— … просто чудовище.

— Да, — согласился с ним я и снял с левой руки перчатку из кожи тончайшей выделки, открывая его взору и взору всех остальных, свою искалеченную кисть, — я стала чудовищем. И этим чудовищем сделали меня вы, Аркадий Станиславович. Вы. И ваши хозяева. И за это я вас ненавижу всей своей душой.

Предатель хотел было что-то ответить, но я подал знак и избивать уже начали его самого. Гораздо, гораздо жёстче, чем его супругу до этого.

Аркадий Станиславович вопил. А затем, к его воплям присоединились вопли его супруги, наблюдавшей за тем, как мучают ее мужа.

А чуть погодя, вновь принялись за нее.

Продолжалось это долго. Я потерял счет времени. Меня «колотило» от творившегося здесь.

— Все! — жестко сказал я, и избиение прекратилось, — цирк окончен! Я довольно насмотрелась. Умертвите, пожалуйста, жену предателя…

— Неееет! — громко захрипел бывший финансист, — не нааааадо! Пожааалуууйстааа, нееее надооо!

Он ничем уже не напоминал того франтоватого и нагловатого типа, довольного жизнью, которого я видел на фотографии.

До полного безумия ему оставалось лишь пол шага.

Я, в отличие от Николая Семеновича, ни разу неспециалист в области организации допросов, хотя противодействовать им меня, в теории, конечно, подготавливали.

Даже пытки вытерпеть некоторое время возможно, я уверен. Если есть надежда! А если надежды нет… страх.

А вот о страхе я знаю все.

От Аркадия Станиславовича нам нужно было абсолютное, стопроцентное, сотрудничество. Иначе никак. Да и даже если он в полной мере пойдет на сотрудничество, гарантий на успех не было…

Один из бойцов навинтил глушитель на пистолет и приставил его к голове женщины.

— Подождите, — сказал я, подняв руку, — сделайте все, пожалуйста, бескровно.

Боец взглянул на Николая Семеновича, а тот лишь кивнул. Убрав огнестрел, боец достал удавку.

Интересно, — закралась посторонняя мысль, — а удавки входят в стандартный состав амуниции местного полицейского «спецназа»?

Аня взглянула на мужа долгим пронзительным взглядом, призывая того спасти ее. И даже что-то сказала, но так тихо и неразборчиво, что я не разобрал, что именно.

И тот вновь заорал.

— Стойте! Не делайте этого! Я знаю, как снять обвинения с Игоря…

— Лжете, — перебил его я, а боец, приподняв с пола Аню, накинул удавку на горло своей жертве.

— Нет! Я не лгу! Я спрятал все документы! На всякий случай! Не убивайте мою жену! — впав в безумие, орал бывший финансист.

Я подал знак рукой и боец замер, не став пока душить женщину.

— Пообещайте…! Пообещайте мне, что не станете ее убивать! И я расскажу все, что вам нужно! Отдам все документы! Дам в суде нужные показания! Только не убивайте ее… — выл бывший финансист.

— Ты будешь ставить мне условия, предатель?! — злым голосом спросил его я, подавшись вперед, кошка мяукнула.

— Нет… я… — начал было он.