Каятан

Мэтью давно знал Девона, тот был не таким уж и редким гостем в особняке семейства Литон. У самого Мэтью был пятый ранг — потолок для него, и время от времени они устраивали спарринги. Во время одного из таких посещений тогда еще совсем крошечная Кира подошла к Девону, подергала его за рукав и не допускающим возражений тоном потребовала, чтобы он научил ее «красиво махать железными палками, потому что папка вредничает и сам учить не хочет». Каково же было удивление Мэтью — да и самой Киры, — когда, даже не изменившись в лице, мастер сразу же согласился, а впоследствии еще и настоял на своем решении.

— Девочка быстро прогрессирует, — заговорил Тарилото, — думаю, месяцев через шесть-восемь можно будет попробовать пройти испытание на получение третьего ранга.

В ответ Мэтью лишь вяло улыбнулся. Вот и еще одна проблема. Там, куда им придется уехать, достаточное количество опытных мастеров келото, намного больше, чем в Термилионе, но удастся ли найти такого, как Девон: не только мастера, но и человека?

— Бессонная ночь? — спросил Тарилото.

Граф не удивился вопросу: прозорливости Девону было не занимать.

— Так заметно?

— Выражение лица…

— А ты можешь от этого что-нибудь порекомендовать?

— Конечно, полчаса спарринга, и…

— …и меня можно будет хоронить.

— По крайней мере, у тебя будет оправдание.

— Сегодня оно мне не поможет, — грустно ответил Мэтью.

Поставив наполовину пустой бокал на столик, Тарилото внимательно посмотрел на собеседника.

— Что-то случилось? — спросил он.

Тяжело вздохнув, Мэтью решил, что Тарилото — это тот человек, которому можно рассказать какую-то часть правды, — а граф остро нуждался в том, чтобы выговориться.

— Да.

— Это серьезно?

— Если в течение нескольких дней мы не покинем Термилион, то… — он замолчал. Тарилото понимающе кивнул.

— Зная тебя, — заговорил Девон, — я убежден, что пути к отступлению готовы.

— Меня другое беспокоит. Кира…

— Уверен, она поймет.

— Слишком многое придется понимать. Я… я не знаю, что ей говорить.

— Правду, — ни на секунду не задумываясь, сказал Тарилото.

— Правду? Но…

— Именно правду — и не частичную, а всю. Какой бы она ни была. Чем больше накопится секретов, тем больней будет узнавать каждый из них.

Молчание продлилось несколько минут: Мэтью думал, а Тарилото не мешал ему этого делать.

— Может, ты и прав, — наконец выдавил из себя Мэтью.

— Она твоя дочь, и тебе нужна ее поддержка. — Девон поднялся со своего места. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Можешь передать это? — Граф вынул из-за пазухи еще ночью приготовленный конверт. Бросив взгляд на отмеченный на бумаге адрес, Тарилото уверено кивнул. — Спасибо, — искренне поблагодарил Мэтью.

— Это меньшее, что я могу сделать.

Десятью минутами позже, когда Девон уже ушел, Мэтью все еще сидел в своем кресле: допить сок никак не получалось. В комнату вбежала Кира. Непоседливая, раскрасневшаяся, красивая, она выглядела счастливой.

— Папа, ты видел?! — возбужденно воскликнула она. — Я почти достала мастера.

— «Почти» не считается… — максимально серьезным тоном заметил Мэтью. Увидев, как у Киры вытянулось лицо, он тут же, не удержавшись, рассмеялся: — Опять попалась, — с улыбкой укорил он ее.

— Ваше воспитание, милорд, оставляет желать много лучшего, — высоко задрав носик, произнесла она, изобразив на лице самое аристократическое из выражений.

Мэтью хотелось по привычке засмеяться, но сегодня был не тот день. Мысль о том, что он должен рассказать, сначала превратило усталую улыбку в вымученную, а затем и вовсе стерло о ней последнее воспоминание. Разумеется, от внимания Киры эта перемена не укрылась.

— Па, ты чего? Я ведь пошутила…

— Да я понял. Не в этом дело.

— Тогда в чем? — спросила она, чуть склонив голову набок.

Этот жест она также унаследовала от матери. Отличие было в том, что Эмили подобным образом выражала поддержку практически всем подряд, а Кира — только самым близким и дорогим людям. Фактически — ему одному.

— Мне надо тебе кое-что рассказать, — начал Мэтью, — все это очень серьезно. И если ты захочешь что-нибудь сказать, я прошу тебя прежде дослушать меня до конца. Хорошо?

— Да, — ответила Кира. Она выглядела обеспокоенной — этого следовало ожидать, девочка была не по годам проницательна, — но отнюдь не испуганной — опять же особенности характера.

— Ладно, — собравшись с мыслями, Мэтью заговорил, решив начать с самого главного. — Ты ведь помнишь, как умерла мама.

— Конечно, — тихо ответила Кира. Мэтью с трудом нашел в себе силы не закончить тут же разговор. Когда голос его дочери звучал так… это било прямо в сердце.

— Около шести лет назад я узнал, что она умерла не своей смертью. Лекарства не действовали не потому, что у мамы был слишком слабый организм, и не потому, что болезнь была редка и неизлечима, а потому что ее отравили, — а вот яд действительно был из тех, от которых не существует противоядия.

Наверное, кто-нибудь не такой умный спросил бы что-нибудь вроде: «Это точно?», — или совсем неуместное: «Как такое могло произойти?» Кира же, как всегда, задала вопрос по существу.

— Ты что-то сделал, да?