Кайкен

Он не сдавал сумку в багаж, а потому направился прямо к выходу. До отъезда он сделал всего один звонок. В Париже было пять вечера, в Токио — полночь, но он все-таки рискнул и набрал номер брата Наоко, Сигэру, поскольку нуждался в проводнике для передвижения по лабиринту токийских улиц. Кроме того, брат мог снабдить его недостающей информацией. Пассан не стал ходить вокруг да около и заявил сразу: дело крайне серьезное. Если Сигэру хоть как-то участвовал в заговоре, сегодня он просто обязан оказать ему помощь и поддержку.

Пассан миновал таможню и вышел в зал прилетов. Сигэру — мятый льняной пиджак, повадка профессора-антиглобалиста — уже ждал его. В книгах и фильмах, выпускаемых гайдзинами, японцы всегда показаны одинаково: либо с непроницаемым выражением лица, либо с намертво приклеенной улыбкой. Они стоят прямо, будто аршин проглотили, свесив руки вдоль тела, всегда готовые поклониться и похожие на ожившие автоматы. Сигэру ничем не напоминал этот стереотип. Лет сорока, он воплощал собой беспечность и непосредственность, не имеющие ничего общего с устаревшими предрассудками. В молодости он перепробовал все: увлекался роком, алкоголем, наркотиками, но с тех пор остепенился и работал преподавателем английского и французского языков. И ни о чем не жалел.

Пассан помахал ему рукой, даже не потрудившись улыбнуться. Он не собирался изображать тут радость семейной встречи. Простив в душе Наоко, он так и не избавился от глухого раздражения к ее родным. Всем своим поведением они словно постоянно давали ему понять, кто он такой в их глазах — презренный гайдзин.

— Привет, Сигэру.

— Оливье-сан.

Они поклонились друг другу и одновременно обменялись рукопожатием. Пассан всегда испытывал неловкость в присутствии шурина. Если честно, он так и не сумел сдружиться ни с одним японцем мужского пола. В их обществе его не покидало чувство, будто он должен постоянно им что-то доказывать. Трудно сказать, что это было — проявления его паранойи или отражение реальной действительности.

Сигэру оказал ему истинно японский прием: ни слова об обожженном лице, ни одного вопроса насчет вязаной шапки, сильно смахивающей на натянутый на голову носок.

— Они здесь?

— Синдзи и Хироки у наших родителей.

— А твоя сестра?

— Уехала.

— Куда?

— Понятия не имею.

Опять вранье, подумал Пассан, пристально глядя на Сигэру. Тот смотрелся франтом: длинные волосы, бородка с проседью, модная одежда, зонтик под мышкой. Худощавое лицо смягчали круглые очки, выдававшие в нем человека умственного труда. Густая высокая шевелюра. Он мог бы показаться заносчивым и привыкшим командовать, если бы не мягкие очертания рта, свойственные особам нерешительным.

— Но хоть что-нибудь ты мне скажешь?

— Пойдем на экспресс. — Сигэру забрал у него сумку. — Через час будем в Токио.

Вечные увертки. Пассан еще не созрел для того, чтобы взять парня за грудки и вытрясти из него всю правду, но в душе дал себе слово, что действовать будет твердо и даже грубо. Он приехал сюда делать дело, а не дипломатию разводить.

— Я хочу видеть детей.

— Само собой. Родители нас ждут.

— Ты думаешь, они мне обрадуются? — Пассан скривился.

— Как всегда! — Сигэру рассмеялся.

Вот и пойми, что он хотел этим сказать.

«Успокойся!» — велел себе Пассан и поплелся за своим провожатым к выходу, повторяя про себя, что для сыщика, ведущего расследование, Япония — худшее на земле место.

81

Едва они вошли в поезд, как Пассан заметил ряд странностей. Свет в вагоне едва горел, кондиционер не работал. Это могло означать только одно — его специально отключили. Здесь просто так ничего не ломается.

Фукусима. Ну конечно. После аварии, случившейся на атомной электростанции после мартовского цунами, в стране был введен режим строгой экономии электроэнергии. Япония пребывала в трауре и добровольно отказалась от некоторых удобств. Как бы то ни было, духота в вагоне стояла такая, что Пассану показалось, будто он шагнул в тропическую оранжерею.

Он мельком оглядел пассажиров. Обычный набор: заядлые путешественники, по виду — австралийцы или американцы, бизнесмены с равнодушными лицами, придерживающие чемоданы на колесиках. Японские стюардессы в темно-синих форменных костюмах — эти хихикали, поднося ко рту ладонь. Некоторые из пассажиров читали, одним и тем же жестом прикрывая свою книгу, словно изучали некий мистический труд, содержащий ответы на все жизненно важные вопросы или универсальный рецепт успеха. Другие дремали. Одной из сверхспособностей японца является умение засыпать в любых обстоятельствах. Какая-то женщина сидела с открытым ртом и храпела. Тощий мужчина в костюме дрых без задних ног, не просыпаясь даже тогда, когда вагон подпрыгивал на стыках рельсов.